— Хорошо, — заключила девочка с револьвером. — Тогда Рара встанет на страже, Нунна будет собирать черепах, а за командиром пойдёт Оди. Только никого больше! Понял меня⁈ Никого, кроме нашего командира не приводи!
— Понял, — кивнул очкарик.
— Всё, пошёл!
Рара быстро открыла дверь и тут же захлопнула, как только Оди вышел в коридор. После нескольких минут восторженных вздохов и писков пыльной розы сквозь напряжённую тишину, с той стороны кто–то постучался.
— Кто там? — тихо прогудела голубоволосая.
— Это Аерик. Ты просила прийти. Что–то случилось?
— Ты один?
— Нет, со мной Оди.
— И всё?
— Всё! Рара, что случилось? Ты заставляешь волноваться ещё больше!
Дверь открылась, девочка с пистолетом быстро загнала парней внутрь и снова забаррикадировала собой вход, но не успела она и рта открыть, как кто–то снова постучался. Голубоволосая замерла. Постучались вновь.
— Кто это? — осторожно спросила она.
— Мне нужен Аерик, — раздался голос Бриена. — Офицер Элиза приказала.
— Его здесь нет, — быстро ответила Рара.
— Они же только что вошли сюда с Оди.
— Ты что, следил за ними?
— Км… — закашлялся пацан. — Конечно нет! Просто все куда–то пропали, вот я и, совершенно случайно…
— Совершенно случайно тебе показалось. Их здесь нет.
— У вас там что, какая–то секретная сходка, или что–то вроде того?
— Пф! — наигранно фыркнула Рара. — Конечно нет!
— А! Ну хорошо! Тогда пойду доложу офицеру, что у тактика Рары в комнате нет никакой секретной сходки!
Дверь снова открылась, девочка схватила пацана за грудки и затащила в комнату.
— Заткнись и заходи уже давай!
— Опять двадцать пять… — устало вздохнул Аерик, как только увидел черепах.
— Четырнадцать, — безэмоционально ответила девушка с револьвером дыша ему в затылок.
— Что? — не понял командир.
— Рара посчитала. Четырнадцать черепашек плюс Караваджо и Караваджо Два. Итого: шестнадцать.
— Ха–ха–ха! — громко рассмеялся Бриен, подошёл к Руди, с трудом скрывающей ехидство на лице, и скрестил руки на груди. — Вы что тут, черепах разводите? Да это трибуналом попахивает! Всегда знал, что каждый из вас что–то скрывает, но ожидал чего–то посерьёзнее! А тут незаконные черепахи! Это и правда смешно! Ха–ха!
— Рара, — нахмурился полукровка с тростью. — Деваться некуда, нам придётся от них избавится.
— Смоешь их в унитаз? — девочка опустила голову, спрятав глаза за голубой чёлкой. Она знала, что для их командира в критических ситуациях ничего не значит человеческая жизнь, даже его собственная, не то, что жизнь каких–то там черепах.
— Выпустим их во двор и скажем, что они сами пришли.
— Ты же понимаешь, что эта мелкая сучка с астероидов никогда нам не поверит? Даже если и поверит, то всё равно сварит из них суп. Причём заставит варить его нас. Ты сваришь суп из Караваджо, Караваджо Два и их маленьких деток, а потом их съешь?
— Фу, Рара, нет! — потряс головой Аерик. — Перестань! Конечно, я не смогу сварить и съесть твоих домашних питомцев! Но я не знаю, что нам делать…
— Питомцев Рары… — задумалась голубоволосая. — А это может быть неплохой идеей.
— Что ты хочешь сказать?
— Поделим их.
— Что?
— Черепах шестнадцать, нас восемь, итого по две каждому и проблема решена. За двумя следить нет ничего сложного, на опыте говорю.
— Да уж, ничего сложного, — ухмыльнулась Фрея. — Только вот из двух получилось шестнадцать. Всё очень просто!
— Такого больше не повториться! — виновато исподлобья промычала Рара.
— На это даже забавно смотреть, — напоказ обращалась Руди к своему командиру. — Не зря говорят, что перед смертью не надышишься. К чему всё это, когда прекрасно понимаешь, что как только мы разойдёмся, всему конец?
— Мы не сдадим их! — уверенно утвердил Бриен.
— Неужели? — удивлённо покосилась на дикобраза хабалка. — Это почему же? Я думала мы заодно.
— Я тоже сначала так подумал. Но потом подумал получше и решил, что мы возьмём этих чёртовых черепах и промолчим! Сама прикинь, если звено расформируют, а их всех казнят или посадят, мы уже не сможем доказать, что мы лучше. Уже никогда! Так навсегда и останемся проигравшими, не взяв реванш в честной битве. Я этого не позволю! Никому не позволю украсть у меня честную победу, навсегда оставив униженным! Тем более каким–то жалким пресмыкающимся!