Второе основание Камышенки
Когда полк Буша прибыл на Камышенку
Когда 2 сентября 1701 г. Джон Перри получил высочайшее повеление оставить Камышинку, так и не успев завершить работ по строительству Волго-Донского канала, на левом берегу этой небольшой речки уже возвышался недавно построенный город Дмитриевск (а точнее сказать, вначале его чаще называли Новодемитревской, Дмитровской или Дмитриев). Вот что по поводу основания города говорится в камышинской летописи (впервые опубликована в «Саратовских губернских ведомостях» в № 14, 15, 17 за 1857 г.), составленной на основе устных преданий его первых жителей: «1692 года от Государей Иоанна и Петра Алексеевичев Казанскому губернатору болярину и воеводе князю Михайле Алексеевичу Черкасскому дан был указ: со всей Казанской губернии, из городов и уездов собрать из стрелецких полков и черносотенных тысячу семей. По которому указу собрано с рек Волги, Камы, Вятки и Ветлуги, в уездах Уржумском, Малмыжском и других стрелецких и черносотенных погостов, из жителей от семей тысячу душ, кроме жен и детей, и часть из города Казани; а по сборе жили в Казани четыре года; и в то время приехал из Москвы от Государей в Казань в губернаторы ближний болярин Петр Самойлович Салтыков и с ним много московских бояр и стольников, которой губернатор осматривал новобранной полк, которой из стрелецкого назван конным солдатским Дмитриевским полком, потому что все служилые люди просили Казанского Митрополита Тихона и архимандрита Геннадия, также губернатора и бояр, чтоб прежнее полковое их название осталося во имя Святого Великомученика Димитрия Селунского, коего икона предпочтительно была уважаема и по взятии Казани оставлена с хоругвою на оборону Московским людям от набегов татарских. После сего осмотру, перезимовав в Казани и по другим селам и деревням, и весною собравшись оный полк в Казань, получил денежное жалованье, пищу и платье Государево, а свое позволено было оному лишнюю рухлядь повольно продавать, а паче всего лошадей и всякой скот. В то время пожалован в оный полк полковником и воеводою из Московских бояр Яков Буш, с тем чтобы ехал он с ним на стругах вниз по Волге, в новопостроенный город Дмитриевск, который тогда так назван был: потому дано оному пушек, ручнаго ружья, шпаг, копьев, пороху, свинцу, ядер и всякаго запасу довольно, а воеводе и болярам даны от губернатора кортики и пожалованы в чины. Митрополит же Казанский благословил в путь с нами попа Тимофея Никифорова с причетом; причем дано им три казенные колокола добраго звону, церковный книги, святыя иконы и денежное жалованье и кормом; а по слитьи большой на Волге воды сказано им собираться на струги со всеми семействами и животы, и кому где угодно будет складываться в общину по сотням. И в 1697 году, на Ильин день (20 июля по старому стилю – прим. В.Б.), полковник и воевода Буш просил с хорошими людьми, из коих были жители Казанские, Терентием Калашниковым, Петром Остаховым с товарищами, из Вятчан Афанасием Тоньковым, Федором Мешимиковым, Яковом Костаревым и прочими, протопопы с священниками отслужить на стругах со святыми иконами и честными крестами молебен Спасителю, Божией Матери и Великомученику Димитрию, с водосвятием и благословением в путь, равно чтобы облекшись притом в лутчие ризы, взяли б с мощами честный крест и чудотворный Казанския Божия Матери образ, коего однако ж архимандрит из церкви выносить возбранил, а вместо онаго позволил взять местную, со онаго списанную икону, которая и ныне в здешнем соборе хранится. По отпении же молебна духовный особы позваны были в судно под шатер выпить винограднаго вина и отобедать. По обеде же почали их поить: между тем дали знать на все струги, – когда выпалят из пушки, чтоб все были готовы к отплытию; другой раз выстрела – чтобы всех родных сродников спущали на берег; а как в третий раз выстрелят из пушки, то бы подняли якорья и вскорости плыли. Потом все начали под шатром большим жалованным воеводе бокалом пить вино за здравие Великаго Государя, губернатора, воеводы и протчих; а как далеко уже уплыли, то духовенство, которое о сей их хитрости не знало, отвезено на берег, оставя всю церковную утварь на судах, говоря притом им: «Что мы де не знаем и сами, куда едем, а вы остаетесь дома, и у вас в церквах ризницы богатыя».