Под выступающей нижней губой Ошум установили электробарбекю. Повара насаживают мясо на вертела и крутят их. Жирный дым поднимается к небесной линии, которую сегодня запрограммировали на ясный синий день с кратковременной облачностью. Ясный день, как на Земле. Официанты разносят гостям большие блюда с мясом на шампурах. Луна пробирается между официанткой и своей целью.
— Ух ты, какое милое платье, — говорит официантка на очень плохом португальском. Она низенькая, ненамного выше Луны, и массивная. Слишком много двигается для такой гравитации. Джо Лунница, недавно с циклера. Ее фамильяр — дешевая оболочка из разворачивающихся тетраэдров.
— Спасибо, — говорит Луна, переходя на глобо, упрощенный английский, всеобщий язык. — Так и есть.
Женщина протягивает Луне поднос.
— Курятину или говядину?
Луна берет шампур с жирной, истекающей соком говядиной.
— Осторожнее, не посади пятно на свое красивое платье. — У официантки акцент норте.
— Ни за что на свете, — отвечает Луна с безмерной серьезностью.
Потом она вприпрыжку бежит по каменной тропе вдоль ручья, протекающего через сердце Боа-Виста, белыми зубками отрывая кусочки кровавой говядины. Вот и Лукасинью, одетый для вечеринки, с булавкой «Дона Луна» и коктейлем «Голубая луна»[7] в руке. Его окружают друзья по лунной гонке. Луна узнает девушку из Асамоа и кое-кого из Суней. Суни и Асамоа всегда были частью семьи. Легко узнать странного, бледного мальчишку-Воронцова. Он как вампир, думает Луна. А вон та девчонка, наверное, Маккензи. Вся как будто из золота.
— У тебя красивые веснушки, — объявляет Луна, бесцеремонно врываясь в круг друзей Лукасинью. Она глядит девушке-Маккензи прямо в лицо. Они смеются над ее дерзостью, и девушка-Маккензи — громче всех.
— Луна, — говорит Лукасинью, — иди и ешь эту штуку где-нибудь в другом месте.
Он произносит это шутливым тоном, но Луну не обманешь. Он на нее злится. Она встала между ним и Абеной Асамоа. Наверное, ему нужен секс с Абеной. Он такой потребитель. У его ног строй перевернутых коктейльных бокалов. Потребитель, да еще и пьяница.
— Я просто так сказала. — Корта всегда говорят то, что думают. Луна вытирает рот тыльной стороной ладони. Мясо попробовала, теперь черед музыки — вот она, уже слышна. — У меня тоже веснушки! — Девчонка касается пальцем своих щек, доставшихся от Корта и Асамоа, и бежит дальше. Стрелой проносится по дорожке из камней, пересекающей реку, в поисках источника музыки. С плеском мчится по воде, взметая брызги, которые медленно опускаются. Гости вечеринки охают и вскрикивают, отстраняются от летящей воды, но на их лицах улыбки. Луна знает, что неотразима.
— Тиу Лукас!
Луна подбегает к нему и обнимает за ноги. Конечно, дядя Лукас должен был оказаться рядом с музыкой. Он разговаривает с иммигранткой, которая подала Луне мясо. Теперь у нее в руках поднос с синими коктейлями. Луна помешала дяде. Он лохматит ее темные вьющиеся волосы.
— Луна, беги дальше, корасан. Хорошо? — Он разворачивает ее легким прикосновением к плечу. Удаляясь, девочка слышит, как он говорит официантке: — Моему сыну больше не следует подавать алкоголь. Понятно? Я не допущу, чтобы он напился и повел себя нелепо перед всеми. Сам по себе пусть делает что захочет, но я не позволю ему опозорить семью. Если возле него за весь остаток вечера окажется еще хоть капля, я отправлю вас всех обратно в Байрру-Алту клянчить бывший в употреблении кислород и пить мочу друг друга. Ничего личного. Пожалуйста, донеси это до своего начальства.
Луна любит дядю Лукаса — то, как он разговаривает с нею на ее языке, его маленькие игры, его фокусы и шутки, которые они делят между собой, но бывают моменты, когда он делается высоким и далеким, уходит в другой мир, суровый, холодный и недобрый. Луна видит, как иммигрантка бледнеет от страха, и ей ужасно жаль эту женщину.
Ее хватают чьи-то руки, подымают высоко, подбрасывают в воздух.
— Приветик, анзинью!
И ловят, когда она падает, точно перышко; ее платье с пионами поднимается, закрыв лицо. Рафа. Луна прижимается к отцу.
— Ну-ка, угадай, кто только что прибыл? Тиа Ариэль. Пойдем разыщем ее? — Рафа сжимает руку Луны, и девочка энергично кивает.
Ариэль Корта в своем убийственно шикарном платье из коллекции Баленсиага-1958 переходит со станции в большой сад Боа-Виста. В лунной гравитации слои ткани на юбке кажутся невесомыми, как цветочные лепестки. По толпе гостей проходит шепот. Ариэль Корта! Все уже знают про дело Альяум против Филмус. Луна вприпрыжку подбегает к своей тиа. Ариэль подхватывает племянницу на лету, кружит, и Луна вопит от восторга. Вот прибывает ее мадринья, Моника. Сердечные объятия, поцелуи. Аманда Сунь, жена Лукаса. Лусика Асамоа, мать Луны. Сам Рафа подхватывает сестру и поднимает так, что она умоляет его быть осторожнее с платьем. Его другая око, Рэйчел Маккензи, в Царице Южной с их сыном Робсоном. Она не появляется в Боа-Виста. Ариэль рада, что Рэйчел здесь нет. Между ними идет разбирательство, и Маккензи таят обиды. Следующий — сам юный лунный бегун. Лукасинью неловок, неуклюж со своей тиа, чего никогда не случается, когда он с друзьями. Пальцы Ариэль на мгновение задерживаются на его «Доне Луне», привлекая взгляд Лукасинью к точно такому же значку на корсаже адвокатессы: «Вообрази меня голой, покрытой инеем, бегущей по обнаженной лунной поверхности».
7