Новая мозаика
Нимфы на Никитской
На Никитской Малой, двадцать девятьДом стоит, как серый обелиск.Я прошу мне на слово поверить —Есть в нём скрытый небольшой изыск.
Женских лиц лепнина у парадныхИ литьё решёток строгий ряд.Словно в гротах бережно-опрятныхДевы обнажённые стоят.
Нимфа наготу свою прикрыла,Будто дерзко кто-то напугал.А другая – всю себя омыла,Совершая сложный ритуал.
Вот весна – и та дождями мочит, —Мраморным девчонкам неуют.А зима метелью заморочит…Бедным нимфам не найти приют.
Я достану валенки, пальтишки,Варежки для нимфочек найду.Здешние понравятся мальчишки —Влюбятся на счастье, на беду.
Спартак
Я читал запоем книги,Даже ночью с фонарём.Их героев видел лики,Спал, когда за партой днём.
И одна такая книга —Для меня победы стяг,Рабства показав вериги.Называется «Спартак».
Кровь, арена, рёв плебеев,Звон мечей, доспехов стук.Он один среди «пигмеев»,Как ему здесь нужен друг.
Звал к свободе гладиатор,За собой повёл рабов.Полководец – не оратор,Но вселял к себе любовь.
Храбро бился, не сдавался.На одно колено став,Погибая, защищался,Свято веря, что он прав.
Этот образ воплотилсяВ современной жизни так —В спорте заново родилсяСлавным обществом «Спартак».
Полонез Огинского
Душно в летней электричке,Многие стоят.Кто-то дремлет по привычке,Что-то говорят.
Вдруг как будто голос свыше —Верхний скрипки звук.Гомон стал намного тише,И колёсный стук.
Парень, скрипка и Огинский,В сердце боль-тоска.Старый полонез нам близкий —Прошлые века.
В нём прощание с отчизной —Может, навсегда.Очень грустно, но не тризна —Горькая беда.
Там восстание Костюшко,Польши передел.Скверная судьба-подружка —Беженца удел.
А народ, что был в вагоне,Скрипке той внимал.И скрипач, как на амвонеК высшему взывал.
День десантника
Очень жарко, летний день.Влаги просит вся натура.Лишь фонтан заменит тень,Там сегодня десантура.
День такой по всей стране,Всей России креатура.Наши до конца, вполне, —«Мальчики» из десантуры.
«Тельник», голубой беретИ спортивная фигура.Каждый воин – как атлет.Вот что значит десантура!
Небо, ветер, парашют,Бренд – крылатая пехота.Дома писем ваших ждут,Так увидеть вас охота.
Наша гордость, наш оплотИ пророк на колеснице.Наша армия, наш флот,Как копьё в святой деснице.
В чайхане
В прошлом я бывал не раз в Коканде.Помню – чай пил в старой чайхане.Там чайханщик, словно по команде,Чайник с пиалой поставил мне.
Рядом на помосте, что с коврамиСтарыми, затёртыми до дыр,Достархан с восточными дарами.Аксакалы собрались на пир.
В тюбетейках, стёганых халатах,Опояска – свёрнутый платок.Трое старцев мудрых бородатыхПодводили жизненный итог.
Славили Аллаха, Магомета,Так велел им пращуров закон.Вдруг слова из Ветхого Завета…Словно среди них царь Соломон.
Всё пройдёт – хорошее и горе,Кетменём знай камни подгребай.Всё Его вокруг послушно воле;Каждый в себе носит ад и рай.
Чай остыл, остыла и лепёшка,И чайханщик сдачу дать забыл.К дому пролегла моя дорожка,Господи, хватило б только сил.
Ленинград – Петербург – Москва
Я постоянно ездил в Ленинград,А в Петербурге не бывал ни разу.Мне этот город полюбился сразу,Я первой встрече был донельзя рад.
Изысканный и чопорный всегда,Он только для меня стал Петербургом.Таинственным, безумным драматургом,В котором жить не буду никогда.
Вы не упрётесь там лицом в тупик.Он соразмерен, всюду «прешпектива».И нет ему нигде альтернативы,Бывает сумрачен и ярок вмиг.
Нева, мосты, каналы и гранит.Весь город русской классикой «исхожен».Прямолинеен, горделиво сложен,Вас отвергает и к себе манит.
Растрелли, Воронихин, Монферран —Дворцы, их колоннады и соборы.Вдруг вспомнились мне Воробьёвы горыИ лип цветущих ласковый дурман.