– Вот он, – с затаенной гордостью произнес он. – Так-то успели всё досрочно сделать, хоть и времени вы дали совсем ничего. Ну, слава богу, справились… Проверять будете? – он искоса взглянул на меня.
Внутри кейса, плотно занимая весь его объём, уместился серый ящик с прорезями вентиляционных отверстий и какими-то разъёмами. Что бы я в этом понимал.
– Не помешало бы, – я сделал паузу. – Но нет времени.
– Вот и отличненько, – обрадовался Слизень. – Что там проверять, у нас всё как в аптеке!.. Сейчас актик вот подпишем…
Скрипнула дверь, и в кабинет вошел высокий седой старик в железных очках. Оценив обстановку, он повернулся ко мне и представился скрипучим голосом:
– Пуцькó Корней Петрович, зам. директора по ОКР и производству. Майор инженерной службы. Уполномочен вас принять и подписать акт.
Я тоже назвался и поинтересовался:
– А где сам директор? Почему здесь его нет? – Мужчины переглянулись и синхронно развели руками. Тонкий и толстый, подумал я.
– Так это… на больничном, второй месяц уже лечится, – неодобрительно пояснил Корней Петрович. – Так что я за него, выполняю все функции. Вы не переживайте, вот у меня и приказ есть, – он полез за пазуху, но я его остановил жестом:
– Я понял. Подписывайте, – я кивнул на акт, – у меня мало времени.
На самом деле я никуда не торопился, поскольку не представлял, куда и за каким чёртом мне нужно будет двигаться дальше. Но мне было неуютно в этом замшелом индустриальном царстве, хотелось на волю и морозного воздуха. Корней Петрович достал из кармана пиджака металлическую авторучку.
– Вообще-то, товарищ подполковник, – строго произнес он, – нехорошо получается. Мы вам целую программу запланировали. Испытаний прибора. Чтобы вы на нас тут посмотрели и потом в Москве объективную картину обрисовали. О наших возможностях и перспективах. Теперь, придется, конечно, в сокращённом варианте, однако если дела вам позволяют, я просил бы вас задержаться.
– В самом деле, Максим Анатольевич, – проблеял Слизень, – оставайтесь, посмотрите всё. Старались же люди, стол вот уже приготовили… – он осекся под взглядом Пуцькá, но закончил: – Часика полтора-два, не больше, а? Успеете к вечеру ещё в Кострому вернуться, обещаю! Мы вам водителя дадим, если захотите…
Внезапно я подумал, что неплохо бы пообедать. Непонятно, когда в следующий раз выдастся такая возможность. Поэтому, сделав вид, что мучительно размышляю, я заявил:
– Ладно уговорили. Только недолго!
Всеволод Рудольфович облегченно хлопнул в ладоши и снова схватил телефон:
– Тетя Петя! Боевая готовность пять минут, ждите гостей!
* * *
Три часа спустя (солнце уже покраснело и исчезло из узенького окошка в деревянной стене напротив) я сидел, подперев голову, за широким столом из струганных досок, и слушал, как Пуцько и Слизень тонкими, не лишенными мелодичности голосами, выводит в терцию: «Нееее для меня-а-аа… Приде-о-от вясна!..» Стол был заставлен бутылками и тарелками с нарезанными помидорами, шашлыком с лучком, солеными огурцами и прочей непритязательной снедью. Мои визави – все трое, вместе с присоединившейся бухгалтершей Петунией Львовной, – только что вернулись из парилки и поэтому сидели красные, горячие, обмотанные влажными простынями. Оказалось, что на заводе есть своя баня, прилепившаяся к стене котельной – на удивление чистенькая и уютная, особенно по контрасту со всем окружающим бардаком. Именно в неё меня и привели, чтобы продемонстрировать «северное гостеприимство», как выразился Корней Петрович. Петуния Львовна, сочная дама хорошо за сорок, со следами былой красоты и необъятными бедрами, отчасти даже добавлявшими ей шарма, организовала роскошный стол, богатство которого определялось, в основном, разнообразием спиртного. Когда я начал отнекиваться, у хозяев стал такой разочарованный и растерянный вид, что от первого стакана отказаться стало невозможно, а потом уже и незачем. Сейчас бухгалтерша не участвовала в музыкальных занятиях мужчин: она сосредоточенно промакивала вышитым платочком потекшую после сауны тушь, умудряясь при этом откровенно строить мне глазки. Чемоданчик с устройством мирно лежал рядом со мной на лавке.
Корней Петрович внезапно оборвал песню и припал к кружке с пивом. Всеволод Рудольфович закурил папиросу и мечтательно заявил:
– А хорошо сидим, правда, товарищи? Красота же. Как вам у нас, Максим Анатольевич?
– Здесь вполне, – сказал я ему, – но вот вначале показалось пустовато. Люди, конечно, у вас замечательные, но на предприятии всё же чувствуется некоторый упадок…