А над головой между переплетениями труб и жирными пучками линий электропередач серела каша усталого, отравленного неба, через которое тянулись тяжёлые борозды заводского дыма.
Глава 2. Дверь
Сигаретный дым едкой пеленой заполнял лестничную клетку «хрущовки». Павел сидел на холодной ступени. Уже десятая сигарета догорала в его губах обугленным огрызком. Рядом чадила мятая жестяная банка из-под кофе, в которой скопилась гора окурков. В сизом мареве привычным контуром вырисовывалось окно, за окном царил мрак. Вечер задавил улицы глыбой тёмного неба, немым отчаянием.
А на душе – боль, досада, злость. На самого себя, прежде всего, да и на весь мир в придачу. Одинокая слеза скатилась по щеке. Павел не припоминал, когда последний раз случалось плакать – в это мало достойного, но сейчас ему было плевать.
Очередной окурок, догорев до фильтра, обжёг губы и полетел в банку.
***
Сегодня утром Павел проснулся, как обычно, по будильнику. Набившая оскомину мелодия трезвонила каждое утро уже несколько месяцев подряд. Сменить бы, но эта неприятная мелочь постоянно вылетала из головы. Павел открыл глаза, протянул руку и провёл пальцем по экрану, музыка смолкла. Новый день ждал, ждала очередная смена.
Павел был уверен, что ему наконец-то повезло в жизни. Попасть в престижную охранную фирму – настоящая удача. Сколько лет он мыкался по нищенским конторам! Было дело, даже просиживал штаны сторожем на заброшенной стройке. Почти двадцать лет, как вернулся из армии, мотался неприкаянно, не находя себе места под солнцем. Не брали в приличные фирмы – и всё тут. И вроде опыт за плечами есть: два года срочной и три – по контракту, в горячей точке побывал, боевое ранение имеется. Чего ещё надо? Но то ли рожей не вышел, то ли злой рок за спиной висел, отгоняя удачу – не брали. И вот, повезло. Компания крупная, солидная, ну и деньги, соответственно, неплохие: не только на хлеб заработаешь, но ещё и на масло в придачу и немного на икру. Так что уже целых четыре месяца Павел был доволен положением своих дел.
– Чёртов будильник, – проворчал он первым делом привычное утреннее заклинание. Затем повернулся к супруге: ей тоже пора на работу. Вот только она не торопилась: лежала с открытыми глазами, равнодушно уставившись в потолок и не обращая внимания на проснувшегося мужа. Павел ощутил смутную тревогу: «Неужели опять? Нет же, только не сейчас!»
– Э, Юль, пора, чего вылупилась? Нечего валяться, работа ждать не будет.
Супруга даже не пошевелилась, лишь произнесла тихо и безучастно:
– Не надо на работу.
– В смысле? – Павел поднялся и пристально посмотрел на жену. Её осунувшееся, неподвижное лицо в полумраке казалось лицом покойницы.
– Не надо больше на работу, – повторила она.
– Выгнали? – Павел нахмурился. – Опять? Что на этот раз учудила? Послала на три буквы всех, как тогда? Ну нельзя же так, нужно же хоть как-то…
Осёкся: супруге не было дела до его слов. Опять началось. Опять это состояние. Павел сдержал накатившее раздражение. В такие моменты ей требовались поддержка. Он напоминал себе об этом каждый раз, и всё равно злился.
Встал с кровати, дотянулся до выключателя. Резкий свет заполнил спальню. Павел зажмурился, привыкая к слепящей желтизне. Глаза жены краснели тонкими прожилками, будто от слёз или бессонницы – скорее, последнее.
На тумбочке под большим зеркалом стояли иконы. Павлу показалось, что они смотрят с укором.
– Послушай, всё будет хорошо, – произнёс он мягче. – Ты, главное, не переживай. Подумаешь, работа! Ну и хрен с ней, с работой. – Он присел рядом, супруга не пошевелилась. – Да посмотри же ты на меня. Я же с тобой разговариваю! – раздражение начало просачиваться вновь.
Тяжело было видеть любимого человека в таком состоянии. Павел вздохнул: это приходило внезапным наваждением. Он не мог предусмотреть, не мог приготовиться к этому.
– Зачем я здесь? – произнесла она. Тяжёлый и странный вопрос. Казалось, нет ничего болезненнее, чем снова слышать подобное.
– Так, всё, Юля, успокоилась! – сказал Павел; он поднялся и стал надевать бежевые военные штаны. – Жизнь не кончена, мир не перевернулся вверх ногами, у нас с тобой всё впереди. Только налаживается жизнь-то наша! Чего грустить? Ладно, отдыхай, смотри в свой потолок. Или вон программу какую глянь по ящику. И таблетку не забудь. Пила вчера таблетку? Опять не пьёшь? Так и знал! – Павел натянул бежевую, под цвета штанов, рубаху на своё порядком располневшие, хотя всё ещё крепкое тело. – Завтра выходной, сходим куда-нибудь, хорошо? Тебе надо развеяться. В кино хочешь? Гляну сегодня, чего повеселее показывают. Торт тебе вечером куплю, какой любишь. Ты главное это… Походи, что ли, выйди на улицу. В следующем месяце обязательно к психологу запишемся. Сейчас-то уж можем себе позволить, в конце концов. Ну? Что молчишь?