— А…
— Вопросов нет. Приступаем.
Рогиэль бросил еще один взгляд на широкополую шляпу.
Гайгэкс, вспомнил архимаг. Точно. Гэри Гайгэкс. Именно так звали того путешественника.
Узкая деревянная доска сжималась и мялась, как влажная глина, превращаясь в ложе очередного «винчестера». Медная тарелка свивалась в трубку, становясь стволом. Множество мелких стальных деталей — уже непонятно, чем они были до попадания к Мозгу — кружились в воздухе, ложась на свое место. Со щелчком встала на место крышка, Док подхватил оружие и отставил к стене, к ряду таких же, и тут же лежавший рядом с Мозгом шар булавы вспучился, превращаясь в гроздь сверкающих стальных шариков. Только в отличие от грозди винограда, шарики ни к чем не крепились и весело запрыгали по полу.
Док, неразборчиво ругаясь, кинулся собирать «боеприпасы».
Таракан-шпион побежал по потолку и юркнул в щель, чтобы дать Рогиэлю возможность посмотреть на то, чем заняты остальные шефанго.
Вообще-то идея стать ганфайтерами вызвала бурю критики. Кому-то не нравился образ, как слишком маскарадный, кто-то требовал, чтобы непременно были «кольты», потому что ганфайтеры должны быть вооружены кольтами и все тут. Кто-то доказывал, что длинная юбка будет мешать в бою или в том случае, если нужно куда-нибудь проникнуть. Некоторые считали, что без коней нечего и пытаться выбраться отсюда. Кто-то рассудительно замечал, что сделать настоящие документы они все равно не смогут, а раз так — зачем нужны какие-то фантазийные? А кто-то рассчитал необходимое количество воды и еды для перехода к ближайшему городу и доказывал, что столько на себе они все равно не унесут. Молчали только Банни и Харли. Первая — потому что в принципе была не особо болтлива, а вторая молчала только в том смысле, что не находила в идее Сарджа отрицательных сторон. Она отбросила слезы и депрессию, в которые была погружена последнюю неделю и радостно таскала из гардеробной тряпки, которые Мозг превращал в одежду ганфайтеров.
Сардж поначалу терпеливо доказывал. Каждому отдельно и всем вместе. Чтоокружающая их степь достаточно похожа на «прерии», чтобы именно такой костюм был не маскарадным, а наиболее практичным и удобным. Что кольты не получатся просто в силу того, что основа ствола, флейта Ункана, не может быть короче семидесяти сантиметров (вообще-то семи ладоней, но это, видимо, одно и то же), а кольт с полуметровым стволом — это перебор. Что никто не мешает надеть именно джинсы, раз уж так приспичило, только черного цвета, иначе происходит выпадение из образа, и Мозг опять клинит. Что девушка без юбки в тех краях, куда они должны выйти — либо шлюха либо воин со всеми вытекающими последствиями, вроде приставания и попыток вызвать на поединок, а последнее обычно происходит путем удара в спину. Что кони не появятся чудесным образом, и убираться из Убежища все равно придется пешком, хоть в образе ганфайтеров, хоть — клоунов из цирка. Что лучше никому не известные документы, чем никаких документов вообще (тут Сардж поминал неизвестные архимагу и половине слушателей Туаред и Панлибгонко). Что с едой и водой в пути придется ужаться — см. выше пунктов про коней — поэтому будем терпеть и охотиться.
Кончилось это уговаривание тем, что Сардж предсказуемо озверел и рявкнул, что он передумал и предлагает поселиться именно здесь до конца жизни. Ему очень повезло, что винчестеров в этот момент ни у кого в руках еще не было.
Как видел архимаг, за вот этим самым ворчанием, бурчанием, критикой, стояло огромное и всеобщее желание наконец-то убраться отсюда. Даже самые лучшие друзья, вынужденно запертые в ограниченном пространстве и лишенные общения с другими людьми, могут скатиться в череду ссор, ругани и вполне способны дойти до убийства. Таких проблем нет разве что у гномов, но это потому, что они фактически всю жизнь проводят в замкнутом пространстве с ограниченным кругом общения.
Даже удивительно, что шефанго продержались достаточно долго, все проблемы ограничились истериками Харли и тихим бунтом Смита. Но долго так продолжаться не могло. Рано или поздно гнойник копящихся обид и взаимных претензий должен был лопнуть. И, похоже, все это понимали. Поэтому и были готовы уходить. К людям. Куда угодно, только отсюда.