Стулья троллю заменяли метровые — и в высоту, и в диаметре — пни, которых у него имелось аж два штуки. Ну и на этом, собственно, с мебелью всё — ни стола, ни шкафа, ни сундука, ни полки для книг. Зато есть собственный… компьютер!
Впрочем, «компьютер» — тоже слишком громко сказано. Так, вмурованный в стену двадцатидюймовый сенсорный монитор, выполненный не иначе, как из бронированного стекла, с восемью крупными разноцветными клавишами под ним. Помимо цветового отличия, на кнопках нанесены, понятные лишь для лохматого пользователя, схематичные изображения, запускаемых по нажатию подпрограмм: кушать, играть, беседовать, освещение, и ещё четыре каких-то действия — каких именно, не успела выяснить.
Бережно швырнув гостью на «кровать», так, что та аж пару раз перекувырнулась, хозяин берлоги загадочно шмыгнул, потом плотоядно облизнулся, зачем-то потёр друг о дружку свои огромные ладоши и любезно довёл до моего сведения:
— Тебя иметь хотеть есть!
Памятуя о том, что гигант путается в падежах, я всё равно нервно сглотнула и попятилась, ибо, в его сообщении, хоть как окончания с запятыми расставляй, но перспектива для меня вырисовывается безрадостная.
— Это плохая идея! Не советую, — сказала я, вжимаясь спиной в стену.
— Как так? Где? Почему? Что нет? — расстроенно нахмурился большой белый обезьян. Смутно догадываюсь, что именно он пожелал уточнить, кажется просто перебрал все известные ему варианты вопросов.
— А вот так! Никак и нигде! — на всякий случай тоже постаралась сформулировать свой ответит максимальное развёрнуто, сочиняя на ходу один довод шедевральнее другого: — Потому что я… потому что я — ядовитая! Потому что я не умею целоваться, не говоря уже обо всё остальном! Потому что у меня очень мало мяса, а то что есть, слишком жесткое даже для тебя — зубы сломаешь! И вообще буду очень долго вариться! Потому что у меня мозоль на левой пятке! Потому что у меня брат борец! И вообще я дура!
Предпоследний аргумент, кстати, не был выдумкой и часто выручал, особенно при навязчивых и «оригинальных» попытках незнакомцев выяснить, не встречались ли мы с ними где-нибудь, или узнать, не нужен ли моей маме зять. А вот последняя, автоматически вылетевшая из моих уст фраза стала сюрпризом даже для меня самой.
Сергей
«Йошкин кот, неужели я это сделал?! Неужели всё?!» — не веря, что мучения мои подошли к концу, подумал я и плюхнулся отдыхать прямо в сугроб.
Поле длиною в шесть с половиной тысяч шагов (или примерно пять километров) вкупе с проходящей сразу за ним лесополосой шириной ещё метров двадцать я посчитал достаточно надёжным укрытием, и перенёс туда эльфов и гнома. Честно говоря, далось сие мероприятие намного тяжелее, чем предполагал вначале. Особенно последняя ходка. Ей-богу, ещё чуть-чуть и точно пупок бы развязался.
А если бы не восемь рядов раскидистых клёнов, что пересекали степь параллельно железной дороге, то даже не представляю, сколько времени и усилий отняла бы эвакуация близких мне люд… существ из очага предполагаемой катастрофы. Пришлось бы уходить гораздо и гораздо дальше, нежели шесть с половиной тысяч шагов. Ведь, по самым скромным прикидкам, радиус разлёта осколков при взрыве такого громадного самолёта у поверхности почти идеальной плоскости обязан охватить намного большую территорию. Но теперь высокие деревья должны нас защитить.
Позволив себе отдышаться, я ещё некоторое время релаксировал лёжа в снегу. Затем медленно приподнялся на локтях, окинул взглядом живые статуи сидящих рядом Ролтрилтара, Ёлифрэль и Базирога. Обернулся. Сквозь редкую чащу чёрных стволов проглядывались огни замершего поезда и зависшего над ним самолёта. Не знаю каких именно богов или какие именно вселенские законы благодарить, но, в любом случае, спасибо им за то, что мы сейчас не там, за то, что позволили мне успеть.
Осторожно извлёк из кармана Монету Забвения.
— Ну, всё, теперь, пожалуй, можно, — тихонько произнёс я вслух. Однако в абсолютной тишине собственный голос прозвучал, словно набат, заставив меня вздрогнуть от неожиданности. В то же мгновение я будто избавился от усыпившего моё сострадание наваждения.