– В таком случае нам действительно стоит остаться и заночевать здесь. У кого-нибудь есть возражения? – Кузя обвёл всех взглядом.
Солдаты нерешительно переглядывались. В таких обстоятельствах они оказались впервые.
– Молчание – знак согласия, – подытожил он. – Мы остаёмся здесь – единогласно.
– Наконец-то нормально поспим, – Савельев отложил автомат и растянулся на каремате, на котором сидел.
– Да уж, честно говоря, я уже еле держусь на ногах, – Аксёнов позволил себе зевнуть.
– Нужно будет выставить часового, – напомнила Лена. – Хватит того раза, когда убили Порфирова.
– Я всё равно спать пока не буду, – отозвался Дьяболик. – Когда совсем глаза слипаться будут, разбужу кого-нибудь.
– Хорошо, – Никольская кивнула. – Первым заступает Пермяков, всем остальным – отбой.
Несмотря на достаточно плачевную ситуацию, все приободрились, предвкушая нормальный отдых.
Отряд готовился ко сну. Савельев и Аксёнов уже вырубились и спали мёртвым сном, остальные либо засыпали, либо уже укладывались. Пермяков сидел с двумя КПК и что-то читал, не замечая остальных. Прошло ещё полчаса и стемнело полностью. Стало тихо, в отряде храпунов не было. Никольская долго ворочалась и всё никак не могла уснуть.
– Блин, спать надо, когда ещё представится возможность, – бурчала про себя Лена, но сон упрямо бежал от неё.
Прошёл час, а ситуация не изменилась. Пришлось вставать, может, хоть небольшой моцион по комнате поможет заснуть. Елена осмотрела свой отряд. Дьяболик так и заснул сидя над КПК, склонив голову почти на колени. В другое время ему бы перепало, за то что задремал на посту, но сейчас Никольская только улыбнулась. Им всем хорошо досталось за прошедший день, пусть спит. Она подошла к окну и посмотрела на небо. К ночи все облака рассеялись и были хорошо видны звёзды. Где-то далеко не прекращали идти ожесточённые бои. Оттуда постоянно доносились взрывы орудийных снарядов и приглушенные звуки выстрелов. Вспышки освещали далёкие остовы зданий, делая их ещё более зловещими. В небо взвилась сигнальная ракета, заливая округу красным светом. Затем она превратилась в звёздочку, падающую с неба.
«Есть в этом что-то романтическое», – внезапно подумалось Лене. – Хоть желание загадывай.
Она стояла у окна, не двигаясь, и продолжая всматриваться в упавшую на разрушенный город ночь. Вдруг она услышала, что сзади кто-то подошёл. Она взглянула через плечо, рядом стоял Гена. Он тоже глядел в окно.
– Тяжёлый сегодня выдался день, – тихо сказал Озимцев.
– Он ещё не закончился, – грустно возразила Елена.
– Послушай, – Гена перевёл взгляд на Лену, – я действительно хотел тебе рассказать о том, кто я на самом деле, но всё никак не решался.
– Почему? – этот вопрос и не давал ей уснуть, сейчас она поняла это.
– Боялся, – просто ответил Геннадий. – Ты настолько понравилась мне, что я испугался. Испугался, что если расскажу тебе, кто я такой на самом деле, то ты мне не поверишь, сочтёшь сумасшедшим и пошлёшь куда подальше.
– А я как раз думала над тем, что вы рассказали. Как же это тяжело, притворяться тем, кем ты на самом деле не являешься, жить чужой жизнью, – во взгляде Никольской промелькнуло сочувствие. Она верила.
– Не жизнью, жизнями… это наша вторая реинкарнация, а сколько будет ещё – неизвестно. Что-то мне подсказывает, что то, во что мы оказались втянуты, далеко от завершения, – Озимцев поёжился. – Не пожелал бы такого и врагу.
– Макс… то есть Лёша сказал, что вы не контролируете свои перемещения, – до Лены вдруг стало доходить.
– Да, это так, – Гена отчего-то отвёл взгляд.
– И можете в любой момент переместиться, – продолжила Лена, ужасаясь своей догадке.
– Я думаю, что да, – голос Озимцева стал ещё тише и грустнее.
Что-то как будто толкнуло Лену. Она нежно взяла Гену за подбородок и повернула его лицо к себе. Их взгляды встретились. Слова в этот момент были лишними, глаза говорили сами за себя. Говорят, что глаза – зеркало души, и что если научиться их читать, то можно многое узнать о человеке. Гена этого не умел, но он и так точно знал, чего хочет Лена. В её глазах он увидел нежность, ласку, невероятно сильное влечение к нему и… любовь. Наверное, в его глазах в этот момент было то же самое. Его чувства рвались через край. Они стояли так, наверное, с минуту. Хотя никто из них не знал наверняка. Для них эта минута была как вечность. Всё это время в голову Озимцева назойливо стучались последние слова Лены. Он может в любой момент исчезнуть отсюда. Да, Лена нужна ему, без неё он уже не мог. Чёрт побери, он любит её, да, любит и неважно, что они знают друг друга всего третьи сутки! Но если он сейчас поцелует Лену, то пути назад уже не будет. И если потом он исчезнет, ей будет больно. Очень больно. Он слышал это в её голосе и видел в глазах.
«Правильно Лёша говорил – нельзя влюбляться», – подумал Геннадий.
Но поделать он уже ничего не мог, как только он увидел её там, на станции, он сразу же понял, что встретил ту, которую искал всю жизнь. Это даже не нужно было объяснять. Да он и не смог бы этого сделать, даже если бы захотел. Это не поддавалось объяснению. Что-то просто перемкнуло у него в мозгу, и он понял, что именно Лену он искал столько лет.
– Я сделаю всё, чтобы вернуться к ней, я не смогу жить без неё, просто не смогу, – в голову Гене ворвались сомнительные надежды. Но он верил, что сможет. Не мог не верить. – А если…
Тёплая нежная рука провела по его щеке, в который раз смыв все мысли. Лена смотрела на него и улыбалась. Он ещё никогда не видел у неё такой улыбки. Его руки сами легли ей на плечи, он притянул Лену к себе. Их губы встретились. Поцелуй был долгим и страстным, их языки ласкали друг друга, а губы не отрывались ни на секунду. Так продолжалось, наверное, минут 10. Им же показалось, что прошло всего пару мгновений.
Наконец, они нехотя прервались.
– Это был самый обалденный поцелуй, который у меня когда-либо был в жизни, – прошептала Лена. Она тяжело дышала, взгляд не отрывался от глаз Гены, руки не прерываясь гладили и ласкали его лицо.
– Я больше так не могу, – Гена дышал не менее тяжело и глубоко, иногда непроизвольно вздрагивая от сдерживаемых желаний. – Я хочу тебя, хочу очень сильно, хочу, как не хотел ещё никого.
Лена только шумно выдохнула и крепко обняла его, глаза её горели страстью. Гена снова начал целовать её, на этот раз ещё более пылко и страстно. Он покрыл поцелуями её лицо, шею, резко распахнул куртку и продолжил ниже. Лена откинула голову назад и тихо стонала. Она запустила пальцы в его волосы, пробежалась ими по затылку и вниз по шее. Гена переключил внимание на мочки её ушей. Он продолжал ласкать Лену, будучи не в силах остановиться. Её руки забрались под куртку, затем вниз – под тельняшку, прошлись по его животу, забрались на спину. Гена тихонько зарычал, прикосновения Елены доставляли ему неописуемое удовольствие. Их страсть с каждой секундой разгоралась всё сильнее. На полу оказались их куртки, затем тельняшки. Гена целовал её грудь, живот, опускаясь всё ниже. Лена очень боялась разбудить кого-то, но она просто физически не могла сдержать стон. Чтобы он не вырвался, она быстро опустилась рядом с Геной и припала своими губами к его. Озимцев обхватил её за талию, опустил руки на ягодицы, подался вперёд и через мгновение уже нависал над опустившейся спиной на куртки Леной. Её руки скользнули к застёжке его штанов…
***
До рассвета оставалось около трёх часов. Озимцев и Никольская лежали, обнявшись, на сдвинутых карематах, уже одетые.
– Я люблю тебя, – прошептал Гена, уткнувшись в плечо Лены.
– Я тоже люблю тебя, милый, – последние несколько часов с лица Никольской не сходила счастливая улыбка. Она сильнее сжала руку Гены.
– Это была самая прекрасная ночь в моей жизни, ни с кем мне не было так хорошо, как с тобой, – Гена приподнял голову и поцеловал плечо Лены.
– Мне тоже было очень-очень хорошо. Я так не хочу, чтобы эта ночь заканчивалась, – Никольская вздохнула, её улыбка немного потускнела.
– Грустишь? – Озимцев уже догадывался, почему.
– Меня не покидает одна мысль: что будет, когда мы закончим нашу миссию? Ты исчезнешь, переместишься, оставишь меня здесь одну? Я не выдержу этого, не хочу терять тебя, не хочу! – Никольская вцепилась в руку Гены со всей силы, как будто этим могла удержать его.