Константин КУПРИЯНОВ
НОВАЯ РЕАЛЬНОСТЬ
Повесть
«Человечество стоит перед выбором: свобода или счастье,
и для подавляющего большинства счастье — лучше».
Джордж Оруэлл. 1984
ГЛАВА ПЕРВАЯ
СТАРЫЙ РЕДАКТОР И НОВЫЙ РЕДАКТОР
Закончив раскладывать немногочисленные вещи, он наконец осмотрелся. Комната была тесной, в ней не поместилось бы ничего лишнего: стол, стул, постель и шкаф для одежды. По трем стенам от пола к потолку были развешаны книжные полки. Ряды запыленных, миллион лет никем не читанных книг, еще более сужали пространство.
В окне над столом белела зима, полосы серого цвета пересекали пол и стены. Впрочем, через пару недель ему стало казаться, что именно о такой небольшой комнатенке он всегда мечтал. Андрей всегда хорошо уживался с обстоятельствами, и, может, поэтому в прошлой, столичной жизни они часто шли ему навстречу.
Через неделю, когда произошло его примирение с новым местом, Андрею, как и обещали, дали должность в главной (и единственной) газете в городе. Тут многое было в единственном экземпляре: не только газета, но также и радио, кинотеатр, библиотека, даже рынок. А еще дорога для въезда и выезда из городка.
Впрочем, он не очень тревожился. Все казалось временным. Об этом неустанно повторяли и по радио. «Временные меры», «временная угроза», «временные неудобства» и так далее. Устроившись в газету, Андрей узнал, что работа будет заключаться в том, чтобы повторять в статьях о временном характере всего происходящего.
Главным редактором была молодая женщина. В первый день на работе она вызвала его к себе и пространно начала рассказывать о политике газеты, ее целях и задачах. Андрей слушал вполуха. Ему, маститому московскому журналисту, казалось нереальным застрять тут надолго. Во время ее монолога больше всего ему хотелось спросить, замужем ли она и естественный ли у нее цвет волос.
— У вас остались вопросы? — лучезарно улыбнувшись, спросила она, когда закончила рассказывать. Андрей поймал себя на мысли, что почти ничего не запомнил.
— Простите, я могу задать вопрос не по теме нашей встречи?
— Да, конечно.
— Что думает ваш супруг об этом?
Редактор непонимающе похлопала ресницами. Ее огромные глаза окончательно превратились в голубые блюдца. Андрей не смог сдержать улыбку.
— О переезде сюда, — уточнил он.
— Он ничего не думает, — сказала она после секундного замешательства, — вернее, мы не… в общем, он ничего не думает.
«Неожиданно», — подумал Андрей, чей второй внутренний голос склонялся к тому, что она не замужем. Но вдруг он почувствовал апатию и растерянность и быстро попрощался с начальницей. Конечно, позже, в другое время и других обстоятельствах можно будет продолжить натиск, но не теперь. Андрей отправился на свое рабочее место. Редакции газеты был отдан целый этаж. Зачем так много? Пока здесь трудилось всего десять человек. Кажется, редактор что-то упоминала о расширении. Но Андрей не стал переспрашивать, а просто занялся делом. «Все временно», — повторил он. То ли вслух, то ли про себя.
Андрей составил несколько текстов, которые ему в качестве задания прислала редактор. Это напоминало работу на втором — третьем курсе института. Он сделал ее механически, почти не вникая в то, что пишет. Больше походило на агитационный плакат, чем на статью. Впрочем, посидев над ней с полчаса и перечитав дважды, он убедился, что именно агитацией теперь и занимается.
Это осознание задело его. Несколько минут он просидел в растерянности. Он почувствовал себя натянутой пружиной, готовой в любой момент разжаться. Вот сейчас он вскочит, пересечет холодный, плохо отапливаемый этаж, ворвется в кабинет к блондинке и объяснит, что привык заниматься журналистикой: расследованиями, разоблачениями, аналитикой, громкими выводами, а не демагогией на уровне деревенской скамейки, для написания которой не пришлось даже ни разу зайти в Интернет.
Но по какой-то причине пружина не разжалась. Пройдет много времени, но всякий раз, думая о том, чтобы отказаться от работы, которая ему не подходит, Андрей представлял себя снова едущим через тундру — в обратном направлении, к Москве, через те же бесконечные заснеженные просторы «настоящей» России, о которых он имел лишь смутное представление. Ему делалось неуютно и даже страшно от размеров страны, которую он, столичный житель, прекрасно представлял по карте, но совершенно не был готов объять в действительности.