Доббс надменно улыбнулся. — О, да ладно, Прентисс. Это — только риторическое описание научного прогресса за прошедшие столетия. В том же самом смысле я мог бы сказать, что современный транспорт и связь сжали землю. Но вы, конечно, признаете, что физическое состояние вещей было по существу постоянным, начиная с тех пор, как сформировались галактики, и земля начала остывать, и что простая космология раннего человека была просто результатом нехватки средств для того, чтобы получить точную информацию?
— Я не допускаю этого, — возразил Прентисс упрямо. — Я утверждаю, что их информация была точной. Я утверждаю, что когда-то в нашей истории земля была плоской — столь же плоский, как теперь она круглая — и никто живущий до Гекатея, даже если бы он был обеспечен самыми прекрасными современными приборами, не смог бы доказать иное. Его ум был обусловлен двумерным миром. Любой из нас, присутствующих, если бы мы были перенесены в мир Гекатея, мог бы, конечно, установить земную шарообразность в короткий срок. Наши умы обусловлены трехмерным миром. Через несколько тысячелетий может наступить день, когда четырехмерный мир станет обычным явлением даже для школьников; они будут интуитивно обусловлены в релятивистской концепции. Он добавил ехидно: — А некоторые, недалекие из них, могут попытаться обвинить нашу наивную трехмерную планету за наши грубые, неточные инструменты, потому, что им будет ясно, как день, что их планета имеет четыре измерения!
Глава V
Приговор вынесен
* * *
Доббс фыркнул от этой ошеломляющей фантазии. Другие ученые уставились на Прентисса с благоговейным страхом, который был смешан со скептицизмом.
Горинг сказал осторожно:
— Я поддерживаю до определенного момента. Я могу допустить, что первобытное общество могло начать с ограниченного количества фактов, и затем их первые теории потребовали бы новых, дополнительных фактов, и в их поиске этих вторичных фактов, посторонние данные привели бы к несовместимости с первыми теориями. В этом случае потребуются вторичные теории, из которых должны следовать доселе неразгаданные факты, подтверждением которых открывается больше несоответствий. Поэтому модель перехода от факта к теории, от теории к факту, и так далее, приводит нас, наконец, к нашему настоящему состоянию знаний. Это следует из ваших аргументов?
Прентисс кивнул.
— Но разве вы не можете признать, что факты там были всегда, и просто ждали своего открытия?
— Простой, незамысловатый ноумен был там всегда, да. Но новый факт, новая интерпретация ноумена человеком была вообще чистым изобретением – умственным творением, если хотите. Это станет яснее, если учесть, как редко возникает новый факт, прежде чем существует теория для его объяснения. В обычном научном исследовании теория всегда на первом месте, сопровождаемая в коротком времени «открытием» различных фактов, исходящих из нее.
Горинг все еще смотрел скептически. — Но это, же не означает, что фактов там не было все время.
— Не было? Взглянем фактам в лицо. Вам никогда не казалось странным, как много очевидных фактов было «упущено», пока на обсуждение не представлялась теория, которая потребовала их существования? Возьмите свои ядерные частицы. Протоны и электроны были обнаружены физически только после того, как Резерфорд показал, что они должны существовать. И затем, когда Резерфорд обнаружил, что протонов и электронов недостаточно для построения всех атомов периодической системы, он предположил нейтрон, который, конечно, был должным образом «открыт» в камере Вильсона.
Горинг поджал губы. — Но камера Вильсона показала бы всё до теории, если бы кто-то только подумал, чтобы использовать ее. Простой факт, что Вильсон не изобрел свою камеру до 1912 года, а Гейгер не изобрел счетчик до 1913 года, не препятствовал суб-атомным частицам существовать до этого времени.
— Вы не понимаете, — сказал Прентисс. — Примитивный, необобщенный ноумен, который мы сегодня наблюдаем как субатомные частицы, существовал до 1912 года, правда, но не суб-атомные частицы.
— Ну, я не знаю. Горинг почесал подбородок. — А что о фундаментальных силах? Конечно, электричество существовало и до Гальвани? Даже греки знали, как создать электростатические заряды на янтаре.
— Греческое электричество было не чем иным, как электростатическими зарядами. Ничего больше не могло быть создано, пока Гальвани не ввел понятие электрического тока.
— Вы подразумеваете, что электрический ток не существовал вообще до Гальвани? — потребовал Бурхард. — Даже тогда, когда молния ударяла в проводник?
— Да, даже тогда. Мы знаем не очень много о молнии до Гальвани. В то время как она, вероятно, наносила удар, ее разрушительный потенциал происходил не из-за протекания электрического тока. Китайцы запускали бумажных змеев в течение многих столетий до того, как Франклин создал теорию о том, что молния была тем же самым гальваническим электричеством, но нет никаких зарегистрированных ударов от веревочки бумажного змея, пока наш ученый государственный деятель не сделал обоснования в 1765 году. Теперь только идиот запускает бумажного змея в грозу. Это — все согласно шаблону: сначала теория, а затем мы изменяем «действительность», чтобы соответствовать теории.
Бурхард продолжал настаивать. — Тогда я полагаю, что вы бы сказали, что девяносто два элемента являются вымыслом нашего воображения.
— Правильно, — согласился Прентисс. — Я полагаю, что вначале было только четыре ноуменальных элемента. Человек просто разрабатывал их согласно потребностям роста его науки. Человек сделал их такими, какие они сегодня — и при случае, аннулировал их. Вы помните хаос, который создал Менделеев своим периодическим законом. Он заявил, что элементы должны следовать валентной последовательности увеличивающегося веса, и когда они не подчинились этому закону, он настоял, что его закон был прав, а атомные веса были неправильными. Он, должно быть, заставил Стаса и Берцелиуса перевернуться в своих могилах, потому что они разработали «ошибочные» атомные веса с изумительной точностью. Самое странное было то, что, когда веса были повторно проверены, они вписались в таблицу Менделеева. Но это еще не всё. Старый плут указал на свободные места в его таблице и утверждал, что там должны быть элементы, которые еще не открыты. Он даже предсказал, какими свойствами они обладают. Он был слишком скромен. Я заявляю, что Нильсон, Винклер и де Буабодран просто открыли скандий, германий и галлий; создал их Менделеев из первоначального тетраэлементарного вещества.
Е подалась вперед. — Это уже перебор. Скажите мне, если человек изменил элементы и космос, чтобы удовлетворить своему удобству, каков был космос до того, как человек появился на сцене?
— Не было ничего, — ответил Прентисс. — Поймите, что определения «космос» или «действительность» являются просто человеческой версией окончательного ноуменального мироздания. «Космос» появляется и исчезает с умом человека. Следовательно, земля — как таковая — даже не существовала до появления человека.
— Но доказательство скал … — возразила E. — Чтобы сформировать их, были необходимы огромные давления на протяжении более чем миллионов, даже миллиардов лет, если вы не выдвигаете постулат всемогущего бога, который породил их вчера.
— Я постулирую только всемогущий человеческий разум, — сказал Прентисс. — В семнадцатом столетии Гук, Рэй, Вудворд, и другие изучали мел, гравий, мрамор, и даже уголь, не находя ничего несовместимого с результатами, ожидаемыми от всемирного потопа. Но теперь, когда мы дошли своим умом, что земля старше, скалы также кажутся старше.