— Сначала их нужно поймать, — ответил генерал-губернатор. — Поймать за руку. Это трудно, но мы сделаем это.
— Значит, еще какое-то время они будут жить, — задумчиво сказал Игорь. — А сестра Борьки больше не будет…
…И в эти мгновения, пока он осознавал этот факт, в его мозгу промелькнули картины другого мира. Это был мир, разгороженный на части, на кусочки заборами, дверями, сигнализацией, охраной, мир, где все косятся друг на друга — и никто никому не верит, потому что сам сплошь и рядом обманывает тех, кто не успел обмануть его. Мир, где за занятия спортом надо платить. Надо платить и за лечение, и за учебу, и за право заниматься своим хобби. Деньгами платить! Непонятно, кому: «фондам», "комитетам", «комиссиям», "советам", многочисленным и безликим, как дурной сон. Как будто стране не нужны сильные, здоровые, честные и веселые люди… Мир, где у всех есть права, но никто ни за что не отвечает — и чем больше прав, тем меньше ответственности, а место в этом мире покупается все за те же деньги, которые нельзя заработать честно, но всегда можно украсть… а если украсть очень много, то за эти деньги можно купить доброе имя…
А они? Что было бы с ним и с его друзьями в таком мире? Игорь свел брови. В мире, где они считались бы детьми и о заботе в их отношении говорили бы много и красиво? Он представил себе Женьку, спокойного и рассудительного Женьку, шляющегося по вечерним улицам с редкими фонарями — вечер, пиво, тусклое, серое безделье, тесная квартирка, сон, а на следующий вечер — то же… и так всю жизнь. Лизку, смелую и хладнокровную, прислуживающую в баре, которой бросают на поднос мятые деньги и мерзко шутят, а она улыбается и спешит от столика к столику. Бесшабашного, порывистого Борьку, охотника и мечтателя, продающего себя извращенцам, съехавшимся в Россию со всего света, а потом проигрывающего эти деньги на «автоматах». Насмешливую, резкую Катюху, сидящую полупьяной на лавке в сумрачном парке, среди окурков и пустых банок, в обнимку с такими же нетрезвыми парнями. Зигфрида, но не нынешнего, гордого и храброго, а скучного, приглаженного, никакого…
И себя. Да, ведь и он, Игорь, тоже был бы совсем другим. Невероятно, но ведь это вполне могло быть, он был бы сыном полунищего военного, презираемого не только богатеями-выродками, но и государством, которому он служит! И не было бы ни друзей, ни космоса, ни будущего… а Димка — Димку погубил бы не бой, не вражеская палица, а умер бы он в подъезде от передозировки наркотиков…
Серый пыльный мешок, одетый на голову — безо всякой надежды его снять. На всю жизнь…
…— Сестра твоего следопыта? — тихо спросил генерал-губернатор. — Мне жаль. Поверь… — он покривился. — Но когда мы найдем доказательства — у них не будет ни имен, ни адвокатов. Только номера, и те недолго, — жестко сказал он. — И в это ты тоже поверь, Игорь.
— А до тех пор они будут жить, — Игорь покачал головой. — Мне очень плохо от этой мысли, Сергей.
2.
Приближение людей по коридору Игорь почувствовал издалека и заранее открыл дверь. В нее ввалились двое пионеров — сопя от усердия, казачата вели с заломленными за спину руками… Игорь едва не захохотал, невзирая на все происходящее. Они вели Тимку. Раскатов терпеливо улыбался.
— Игорь, — сказал один из пионеров, дергая «пленника» за ворот куртки, — вот, говорит, что к тебе прилетел. Прилетел на «джете», его ребята на аэродроме охраняют.
— Молодцы, — похвалил Игорь, — но его отпускайте. Он правда ко мне, и он не опасный, — про себя Игорь попросил у Тимки прощенья за наглую ложь. — Охрану у «джета» оставить… Что начштаба?
— Усиленную объявил, — солидно ответил говоривший и толкнул, соседа: — Отпускай, ты чего… В связи со взрывом. Это иррузайцы, как считаешь?
— Да, — кивнул Игорь.
— Вот и мы так думаем… А в столицу они тайно пробрались.
Наверное, он и дальше развивал бы эту тему, но Игорь отсалютовал:
— Будь готов!
— Всегда готов! — синхронно рявкнули ребята и, четко повернувшись, вышли.
Тимка посмотрел им вслед, закрыл дверь и сказал без насмешки:
— Волки. Вцепятся — не отдерешь… Неплохо тебя охраняют.
— Садись, — Игорь махнул в сторону комнат. — Есть хочешь?
— Очень, — признался Тимка. — Трое суток ничего не ел… Прилетел, думал — поем, отосплюсь. Где там! Этот взрыв… — он поморщился, словно от несильной, но надоедливой боли.
Игорь, уже входя в комнату с упаковкой ветчины и хлебом для бутербродов, в упор спросил:
— Знаешь?
— Подозреваю, — дипломатично ответил Тимка. — Шеф не верит, правда. Да я и сам не верил, пока не нашёл кое-какие следы.