— Ну, вот и смерть моя!
Хорошо, что Мика не растерялся: такой прыжок совершил, что в жизни такого нарочно не сделаешь. И, сбив дядю Евсея, толкнул его за большое дерево. И в этот миг осина, зашумев, как градовая туча, накрыла мальчишку…
Что потом было, Мика не помнит. Очнулся он от женского плача: колхозницы вопили над ним, как над покойником. Он лежал лицом вниз, и снег вокруг покрылся красными пятнами.
— Тише вы! — крикнул дядя Евсей, опомнившись. — Если кровь течет, это преотлично! Значит, парень жив!
Так оно и оказалось. Кошка когтями пройдется, и то кровь сильно течет, а когда по лицу осина сухими ветвями проедется, ну и подавно.
А НЕМЕЦКИЙ ЯЗЫК-ТЫ ЗНАЕШЬ?
И, хотя раны были пустяковые, дядя Евсей свозил Мику в госпиталь.
Лечил его сам военврач второго ранга. Он же главный хирург госпиталя. Все раны на лице заклеил лечебным пластырем. Царапины смазал йодом. А синяки и ушибы на спине натер смягчитёльной мазью. Подивился его терпеливости при этом. Всмотрелся в лицо и говорит:
— Что-то ты мне знаком, герой, где-то мы встречались?
Мика не хотел признаться, при каких обстоятельствах они впервые познакомились, но военврач сам вспомнил.
— А не ты ли с приятелем по вагонам лазил? Наверное, прицеливались, нельзя ли спрятаться да на войну укатить? И сейчас еще своего намерения не оставили? Вижу, по глазам вижу, не терпится совершать геройские подвиги!
Мика потупился.
— Но теперь это дело, можно и оставить. Подвиг ты совершил, спас своего командира. Кровь пролил. Ты уже герой. Дай другим отличиться, не жадничай….
Любят они, эти взрослые, пошутить над мальчишками!
— Ну и в какие же войска ты намеревался — в танковые, в парашютные? В диверсанты, скажу тебе прямо, не годишься: физиономия у тебя очень приметная, даже зимой разукрашена веснушками, как маскхалат…
— Я в разведчики! — не вытерпел Мика.
— Ах, в разведчики!.. Ну, а немецкий язык ты изучил? При захвате пленного что надо крикнуть? Вижу, что не знаешь! — На вот возьми солдатский "Русско-немецкий разговорник", выучи его как следует. — И военврач второго ранга, достав из ящика стола тонкую, книжечку, подал ее Мике.
На этом бы их знакомство, может быть, и кончилось, но военврач, уже у порога вдруг спросил:
— Да, разведчик, где-то по дороге мы одного раненого потеряли, не у вас ли в селе, на остановке?
— Не знаю.
— А ты узнай. Небольшая девчонка из Ленинграда…
— Есть у нас такая, — не стал врать Мика, вошедший в доверие к военному человеку.
— Надо организовать ее доставку, она у нас числится тяжелораненой.
Так у нее же ни одной царапинки, вся целенькая… Скучная немного, но мы ее развлекаем!
— Развлекайте, только поосторожней. Я скоро вашей деревне буду, проверю… И заберу.
Мике это обещание не понравилось. Он уже считал девчонку своей сестренкой и отдавать ее не хотел. Да и мать к ней сильно привязалась. И, хотя его оставляли немного отлежаться после происшествия и все его раны и царапины сильно саднили и боязни, Мика поторопился домой.
И явился хотя и залатанный, как старый чулок заплатками, но верхом на возу дров, на своем верном рогатом Коне.
Однако провожать его до дому пошел сам дядя Евсей. Без серьезных объяснений с матерью при такой разукрашенной физиономии не обойдешься. Конечно, Марфа так и вскинулась:
— Батюшка светы! Да что же это? Вот я тебя, озорника!..
— Погоди, Марфа, твой Микул совершил подвиг. Кабы не он, мне бы и в живых не быть. Герой, да еще какой, — вступился дядя Евсей, — хоть сейчас медаль за отвагу давай! — И объяснил, как было дело.
Мать, конечно, смягчилась.
А вот Юка, тот разозлился:
— Эх ты, вояка, в тылу ранился! От дерева не мог увернуться! В лесу не нашел места, лег и ждет, когда на него дерево упадет… Как же ты под пулями-снарядами будешь?
— Ничего, как-нибудь, не хуже твоего буду поворачиваться. Зато я теперь никаких ранений не побоюсь, я уже проверился, как быть раненым! — Отговорился Мика. — Болячки заживут, а закалка останется. Ты смотри-ка, чего я приобрел. — И он показал Юке «разгрворник». — Пока не выучим, нам на войне делать нечего. Понял?
ЭРЗЯНЬ БАНЯ
Так-то оно так, но из-за этого происшествия ребята пропустили самый удобный случай убежать на войну, другого такого, пожалуй, и не дождешься. Когда Мика узнал, что вся пенька уже вывезена и поехала в вагонах куда-то к Москве, ближе к фронту, он сильна закручинился. Юке даже пришлось утешать друга: