Наступил момент, когда нам казалось, что мы оторвались от погони. Шум сзади притих, да и впереди был только пустой коридор.
— Уфф… — мы переглянулись и рассмеялись. Все те же дешевые фокусы! — Помнишь поезд-демон?
— Еще как!.. А помнишь, как на нас предметы бросались?
— Да уж, весело было!.. А помнишь…
Углубиться в воспоминания нам не дали. Посреди коридора внезапно материализовался прямо из воздуха наш общий знакомый.
— Так-так. Воркуем, значит? — желчно ощерился он. — Василиса, есть разговор…
Девушка вопросительно подняла бровь. Кощей вынул какой-то странный пистолет.
— Ты не досталась мне…
— И не достанусь! — фыркнула она.
У меня шевельнулось нехорошее подозрение.
— Значит, не достанешься никому! — с этими словами он выпустил пулю. — А ведь я любил тебя…
Дальше помню все как в замедленной съемке. И крик: "Когда ЛЮБЯТ, так не делают, сволочь!" — исторгшийся из моей груди; и как из пистолета вылетел странный светящийся заряд, полетевший в сторону Васи; и как бросился ему наперерез; и Васин крик: "ВАНЯ!!!"
Грудь обожгло. Словно пелена спала. Мозг перестроился на обычную работу. Я медленно опустил глаза вниз и с каким-то удивлением смотрел, как поверх пробитого бронежилета и рубашки, наброшенной на него, растекается красное пятно, как будто капнули гуашью в воду… боли не было. Я перестал чувствовать ее. Звуки исчезли. Кощей, немного недоумевающий, обеспокоенное лицо Василисы, что-то мне говорившей, — тоже, уступая место темноте. На этот раз старуха с косой и в балахоне так просто меня не отпустит. Нет. Не отпустит вообще.
— Василек… — я хотел сказать многое.
Но успел — только это.
Потом ничего не было.
А потом я очнулся. Мне казалось, что я вишу в воздухе, выше даже потолка, но его как будто нет. Я не чувствовал ни рук, ни ног — ничего. У меня было только зрение, слух и обоняние. Пахло дымом. Внизу, на полу, суетилась Василиса возле тела какого-то юноши… она отодвинулась, и я узнал себя. Я видел все словно со стороны и не мог сдвинуться с места, вися в одной точке.
— Зря стараешься, — услышал я голос. Так. Это Кощей.
— Ты, тварь… — из глаз царевны покатились слезы. — Как ты мог!.. Ты… ты ранил его?!
— Зря надеешься, голубушка, — противно усмехнулся Кощей. — Он мертв. И на этот раз абсолютно точно. Его уже не спасти.
— А?! — Вася зажала рот рукой и расплакалась еще сильнее. Сердце — или что у меня теперь вместо него? — зашлось ответной болью. Боже мой, бедная… неужели она так ценила меня?
— Не может быть. Этого не может быть, — сама себя убеждала она. — Он очнется, обязательно очнется…
С этими словами девушка отважно подхватила тело и, морщась от тяжести, потащила его к окну. Я невольно восхитился своей мужественной подругой. Наверное, вот так же вот таскали раненых медсестры в Великую Отечественную…
— Куда ты его тащишь, милочка? — окрысился Бессмертный. — Он уже НИКОГДА не придет в себя. Неужели не понимаешь? Вроде не маленькая уже…
— Вот куда, — царевна неожиданно вскарабкалась на подоконник, втащив туда и тело, достала единственную гранату и, выдернув кольцо, бросила в Кощея со словами:
— Сдохни, мерзавец!
Все вспыхнуло ало-желтым; дворец устоял — он был сделан из сверхпрочного материала. Но оконную раму вместе с Василисой и мной взрывной волной выбило куда-то прочь; все горело. Кощея не было видно. Похоже, что взрывом его проняло-таки. В момент, когда взрыв прогремел, изображение в глазах закачалось, словно в видеокамере, которую уронили во время съемки, и начало пропадать.
Отпущенное мне время вышло.
Вьюга сердито бросала в стены дворца тараном белых хлопьев и ветра; на многие километры вокруг был снег. Снег, снег, снег — и больше ничего. На этом снегу под стенами Ледяных Чертогов сидела и горько-горько плакала молодая девушка. На ней не было ничего, кроме осеннего сарафана и туфелек, но она этого не замечала. Не замечала она ни холода, ни вьюги, ни наступивших вдруг сумерек.
Она плакала над телом мертвого друга.
Будь трижды проклят Кощей, убивший ее друга. Будь проклята та ссора с Иваном и Тридевятое царство. Будь проклят тот день, когда она впервые увидела его наглые голубые глаза и всклокоченные русые волосы. Увидела — и привязалась к ним навек. Сколько раз эти двое ссорились, сколько раз поносили друг друга недобрыми словами, сколько раз сажали друг другу синяки! А запомнилось почему-то не это. Запомнилось, как переодевались перед таможней. Как спасались от взбесившихся вещей. Как ловили Медведя. Как убегали от кикиморы. Как… Запоминались смешные и страшные приключения, связавшие Василису, Ивана и Серого Волка одною веревкой и вот теперь забросившие их сюда, в логово террориста Кощея Бессмертного. Обаятельного — но мерзавца.
Слезы текли и текли. И утекало время. Секунды, кажущиеся столь бесконечными сейчас. Секунды, за которые еще можно вернуть друга. О, если бы ей только показали средство! Василиса, не раздумывая, сделала бы все…
Рука наткнулась на что-то твердое в снегу. Василиса опустила взгляд. Из сугроба торчала бутылка с надписью: "Пепси". Очень знакомая бутылка. Василиса вынула ее и осмотрела. Бутылка была почти пуста.
Но — почти!
Дрожащими руками девушка перевернула ее, отвинтила крышку и опрокинула последнюю каплю в рот Ивану…
Капля повисла на губе, отказываясь скатываться вниз. Иван не двигался. Царевна не выдержала и разрыдалась еще пуще. Ну почему?! Ну почему эта последняя надежда себя не оправдала?! Так не может быть, так не бывает! Это неправда. Это сон. Это страшный сон. Этого не может быть. Кощей не может победить. Русь не может прогнуться под его волю. И отважный спецагент Иван-Дурак не может так глупо, нелепо погибнуть, а последняя капля Живой воды не может оказаться напрасной… Этого не может быть.
Так не бывает в сказках.
Слеза упала рядом с единственной каплей Живой воды и коснулась ее. Две маленьких капли слились в одну большую и скатились в полуоткрытый рот. Раздался глубокий вздох. Белое лицо медленно начало розоветь, наливаясь живой, горячей кровью. Тук. Тук. Тук-тук. Тук. Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук… Из глаз Василисы снова потекли слезы. Но это уже были слезы счастья!
— Растяпы…
— Что?! — встрепенулся Василисин голос.
— Рх… р-растяпы, — прохрипел я, поднимаясь на локтях. — Ох, чертова бабушка, как голова-то кружится…
— Кто растяпы? — Васино лицо было мокрым от слез, она плакала и улыбалась сквозь слезы.
— Мы растяпы, — мрачно констатировал я, окончательно садясь. — Иголку-то потеряли!
— Как? Когда? — перепугалась Прекрасная и принялась себя обыскивать.
— Когда броню одевали, кажется, — припомнил я. — Ой. Где это мы?
— Под стенами дворца.
— Как мы здесь оказались?
— Взрывной волной вынесло. Благо, прямо под лабораторией был толстенный сугроб, так что повреждения минимальные… ногу только вывихнула.
— А что со мной было? — тупо спросил я.
— Сознание потерял, — нервно соврала Вася, отводя взгляд.
— Ну и дела, — я присвистнул. — Тут черт-те что творится, а я сознание теряю. Вот так лентяй… а Волка видела?
— Нет, — призналась Вася. — Я его вообще не видела с того момента, как…
— Странно, — я нагнулся. — О. Бутылка из-под Живой воды. Значит, он должен был быть здесь, я велел ему постеречь кое-какие шмотки.
— Значит… — мы переглянулись.
— Значит, он ТАМ.
— Туда?
— Туда.
И мы вошли. На сей раз — через уже не охраняемый парадный вход. Похоже, все силы еще были мобилизованы на этаже-лаборатории.