— Отвянь, редиска, пасть порву, моргалы выколю!
Позже я готов был проклинать эту свою выходку. "Фраер" взвился и кинулся на меня с кулаками, вопя:
— Че ты сказал, козел?!
Надо сказать, кулаки у него были сла-авненькие. Вскоре к нему подоспела подмога, и они принялись мутузить меня, словно боксерскую грушу перед чемпионатом мира. Серый Волк кинулся мне помогать, но в тот же миг его бесцеремонно толкнули в сторону, где ему самому пришлось защищаться от сидевших дотоле в углу четырех дюжих охотников, сразу опытным глазом опознавших в нем волка.
Признаться, мне только дважды пока сходило с рук подобное, когда я ввязывался в драку не один на один, и даже не один к десяти, а один к двадцати. И потому меня достаточно быстро оттеснили к дальней стенке, позволив защищаться одним лишь полуразломанным стулом. И продолжали наседать, оставляя на моем уже измотанном этой дракой теле все больше синяков и шишек. В общем, милая трактирная драчка — а куда ж в подобном заведении без нее?
Это верно, куда ж без нее. Но мне от этого легче не стало: похоже эту драку я почти проиграл, поскольку какой это победитель — с расквашенным носом, содранной в кровь кожей на кулаках и как следует развороченной щекой? Особенно если он, истекая кровью, валяется на полу у стенки, по-прежнему избиваемый толпой крепких мужиков. Защищаться я уже не мог, если только не вспоминать о секретном оружии, врученном мне Горохом. Но ведь не буду же я выдавать им подобные тайны. Об этом оружии не должен пока знать никто.
Однако эти ребята, если их не остановить, вполне могут меня сейчас прикончить. А остановить их некому. Значит… нет. Я не хочу умирать. И хотя я уже был на грани потери сознания, все же последним отчаянным движением потянулся к суме, в которой лежал карманный пулемет. Это единственный мой шанс на спасение. Спасать меня некому. Я сжал в руке гладкий черный корпус, отыскивая кнопку спуска, и…
Бах!
Дверь попросту влетела внутрь трактира, заставив стоявшие рядом с ней столики подскочить в воздух. В проеме стоял человек в черном кожаном плаще до пят и с капюшоном. Он гаркнул, видимо, привычным для него командирским тоном:
— Эй, вы, зеки обнаглевшие! А ну оставьте его! Вон! Вы не слышали меня? Во-он!
Бандиты обернулись и ошалело смотрели на него, очевидно, и не думая выполнять приказ незнакомца. Это дало мне время подняться и сесть с большим трудом на стул. Я до боли напряг сознание, пытаясь вспомнить, кому же принадлежит этот остро знакомый мне голос. Человек же тем временем, увидев, что братки по-прежнему не двигаются с места, а кое-кто даже подумывает взять меня в заложники, приближаясь ко мне с кривым ножом, молниеносным прыжком подлетел к ним и… я глазам своим не верил! Вот это да! Как он гибко прыгает, как резко и точно бьет, как легко ударяет каблуком черного сапога в кадык гадам! По сравнению с мощными, словно культуристы, и тяжелыми, неповоротливыми зеками человек в плаще казался легким, воздушным, как ангел небесный, и порхал меж грозными бандитами, как мотылек. Стиль ведения боя его напоминал танец, так просто и без труда он одолевал противников. Просто и легко, не утруждая себя ничем, кроме боевого клича. "Ки-й-й-я!" — кричал он высоким голосом, чем-то до ужаса знакомым. "Ки-й-й-я!" — и я вздрагивал, точно человек в плаще бил меня. Да кто же это?! Вопрос оставался без ответа.
Вскоре незнакомец довольно оглядел свою работу: и охотники, наседавшие на Волка, и "фраера" лежали эдаким стройным блоком. "А мужики-то, а мужики-то от нее — падают и сами в штабеля складываются!" — ни с того ни с сего вспомнилась мне странная фраза. Насмотревшись вдоволь на бессознательных противников, человек подошел ко мне.
— Ну что? — хриплым от усталости голосом спросил он. — Не будешь больше в трактирные драки ввязываться с кощеевыми служками, а?
Я поглядел и увидел, что у всех поверженных на левом плече татуировка: инициалы "К. Б." в стилизованном кружке — знак Кощея.
— Ого… ничего себе… ну они тебя отделали…
Человек присвистнул, увидев мою развороченную щеку.
— Будем лечить, — серьезно сказал он.
Я через силу пробулькал:
— Скажите, добрый человек (хотя вправе ли я называть этого человека добрым, если он так славно отколошматил двадцать четыре человека, пусть это и бандюки?)… Скажите… а я умираю?
— С чего ты взял? — удивился незнакомец.
— Значит, я умираю… — непререкаемым тоном хлюпнул я, почувствовав, как перед глазами все плывет. — Я перед смертью хочу попросить вас об одном…