Жанна сидела на том же самом месте с тем же самым выражением лица - добродушно-радостным и в то же самое время отсутствующим до некоторой степени, - как и положено перед выходными. Кроме нее и директора, в конторе никого уже не было - как и неделю назад, сотрудники в этот час наполняли собой, по всей видимости, пригородные электрички. Увидев шефа, Жанна подняла голову, но ничего не спросила, отчего вынужденный начать разговор Куныгин почувствовал еще большую неловкость.
- Все переигралось, Жанна... ответим в понедельник... извини... бывает, что ж, это работа... - Он несколько виновато улыбнулся.
- Значит, факса не надо будет слать, да, Константин Иванович?.. мне теперь можно идти домой?.. я больше не нужна?..
- Да, иди... спасибо, Жанна... извини, что так вышло...
Девушка принялась собирать вещи с прежним выражением радостного добродушия на лице, причем, как ни старался Куныгин разглядеть под ним хотя бы следы досады или раздражения, ему этого не удалось. Он вернулся в кабинет, выключил свет и, взяв в руку кофр, вновь вышел в приемную как раз в тот момент, когда Жанна уже стояла в дверях и с видимым усилием пыталась застегнуть висящую через плечо дешевую дамскую сумочку. Куныгину опять стало жалко девушку и, кроме того, почему-то ужасно неловко за бесцельно загубленный им час жизни - ее и его час.
- Жанна... послушай, ты где живешь?.. хочешь, я тебя подброшу, а?.. - вдруг вырвалось у Куныгина словно бы само собой, что называется, вперед мысли. Давай, мне не сложно...
Предложение, казалось, застало Жанну врасплох; она оставила в покое свою сумочку, затем открыла рот, намереваясь, судя по всему, что-то сказать в ответ, однако вместо этого произнесла лишь неуверенное, заплетающееся "спасибо".
- Ну вот и славно... закрывай тут все и спускайся... я тебя жду внизу - синий "Saab", знаешь уже, какая моя машина, да?..
Куныгин быстро вышел в коридор и, насвистывая, направился к входной двери, предоставив девушке самостоятельно проверить окна во всех помещениях конторы и погасить оставленный сотрудниками свет.
За день автомобиль прямо-таки засыпало падающей с деревьев мусорной шелухой: сгустками тополиного пуха, какими-то засохшими веточками и пожелтевшими листьями, словно бы вдруг почему-то наступила осень. Куныгин достал ключи, согнал в упор не желавшую его понимать флегматичную кошку, устроившую на капоте неторопливую ревизию своим растопыренным коготкам, затем открыл переднюю дверцу и, просунув на заднее сиденье кофр, сел за руль. Жанна появилась спустя, наверное, минуту - почти бегом, с трудом придерживая ту самую злополучную сумочку, застегнуть которую, судя по всему, ей так и не удалось.
- Готова?.. Пристегнулась?.. нет, сюда... ага...
Они тронулись.
- Так где ты живешь, а, Жанна?..
- На Васенко, улица Васенко, у "Гиганта"... по Кондратьевскому одну остановку, потом направо.
- Ага, понял... места знакомые. У меня там сестра раньше обитала... до развода...
Куныгин вывернул на Загородный. Забитый транспортом узкий проспект властно подчинил его своему рваному, нерегулярному ритму. Куныгину вдруг стало хорошо: ему нравилось, как слушается его купленная четыре месяца назад машина, нравилось, что не надо больше думать о цистернах формальдегида, нравилось, что рядом - невообразимо девятнадцатилетняя, можно сказать, почти новая в этом взрослом мире и потому не заезженная еще этим самым миром, но уже вполне настоящая женщина, излучающая, пока еще неосознанно, должно быть, даже для себя самой, то чудесное всепроникающее тепло, что не дает мужчине забыть о том, что он мужчина, где бы оно его ни настигло; тепло, которое совсем скоро она научится направлять и дозировать и источник которого, несмотря на эту искусную и выверенную экономию, будет неумолимо уменьшаться в размерах и гаснуть, пока, лет через двадцать пять от силы, не сойдет на нет вовсе. Куныгин почувствовал в себе приступ какой-то безумной легкости, он подумал почему-то, что сейчас, наверное, похож на тех бритоголовых ублюдков, что носятся, презрев все правила, по городу на ворованных "мерседесах", катая своих барышень, у которых вместо души перманент, а вместо мозгов - тампакс. Он чуть слышно хмыкнул и, взглянув в зеркало заднего вида, состроил ему гримаску, словно бы и в самом деле мог увидеть в нем свое отражение.
- Устала?..
- А?.. Когда?.. Сегодня?..
- Ну, сегодня... и вообще... за неделю...
Жанна мотнула головой:
- Не-а... ну, то есть так... не очень...
Она смотрела куда-то в сторону, думала о чем-то своем и лишь механически отвечала на вопросы.
- А у меня неделька выдалась - будьте нате... раз в год такое счастье, не чаще... слава богу...
Куныгин поймал сам себя на каких-то неестественных интонациях, словно бы старался придать голосу дополнительную напевность, что ли.
- Скажи, а вот паренек к тебе приходил позавчера... это кто - твой приятель, да?..
- Витька-то?.. это Витька Зажигин... его в прошлом году из Макаровки выперли... мы с ним вместе в школе учились, в одном классе... лодырь был - каких поискать... сидел за партой и ворон считал... все думали - не поступит никуда, а его взяли... правда, ненадолго, как оказалось...
- А чего он приходил?..
- Да ну его... все время какой-нибудь таракан в голове новый... спроси, говорит, Викторию Мироновну, не нужен ли им на работе сахар иранский... если получится, мол, то пять процентов наши с тобой, напополам поделим...
- А кто такая эта Виктория Мироновна?
- Мама моя... Виктория Мироновна... она на "Азарте" работает... где чупа-чупсы делают...
Куныгин кивнул понимающе:
- Ну и как же - спросила?..
- Да ну его... бизнесмен тоже... где-то что-то услыхал и уже носится по городу... с панталыку всех сбивает... у мамы так и без него голова кругом...
Куныгин опять кивнул:
- Да, бывают такие... что ж... - Он хотел сказать еще что-то про "редкое в наши дни чувство ответственности", однако вовремя сообразил, что это прозвучит по меньшей мере фальшиво: - Небось кроет тебя дома сейчас последними словами твоя Виктория Мироновна, верно говорю?.. что с работы так поздно все не идешь?..
- Не-а... - Жанна замотала головой, - она в отгулах... с позавчера еще на дачу укатила... там огурцы, как же...