— Жора этот — не грузин, случайно? — спрашиваю ее.
— Нет. Впрочем, это неважно. Он нам только помогает.
Распахнула свой шкаф — стали одеваться. Я хотела поярче одеться, чтобы лучше выглядеть, — но Жанна, наоборот, дала мне самое строгое:
— Вот это одень! Что за провинциальные привычки — дешевкой выглядеть! Чем строже мы выглядим — тем выше нам цена!
Оделись, как на дипломатический прием, вышли, поймали тачку, приехали в ресторан. Швейцар никого не пускал туда, но нас пропустил. Встретил официант нас — интеллигентный, в очках, вежливо поздоровался со мной, назвал себя: «Георгий» — и в пустом еще почти зале за столик со свежекрахмаленной скатертью посадил.
— Тебе рыбку, как всегда? — к Жанне обратился. — А вам что? (Я сказала.) ...Сейчас — через минуту буквально клиенты ваши подойдут!
Тут задергалась я.
— Может, подкраситься пойти? — Жанке говорю.
— Спокойнее, детка! — Жанка говорит. — Не они нам нужны, а мы им!
Входит Жора, вносит закуски, ставит с подноса на стол.
— Ну все, — говорит, — явились ваши! В туалете причесываются — сейчас будут!
— Опять «финики», что ли? Снова нажрутся? — капризно Жанка говорит.
— Нет — в этот раз интеллигентные, не лесорубы какие-нибудь! Будете довольны! — дружески подмигнул.
— Отличный парень, между прочим! — чтобы паузу заполнить, Жанка рассказывать стала про нашего официанта. — Из очень приличной семьи, папа — профессор, сам учится в Институте советской торговли!
— Надо же! — удивилась.
— Со мной ты не такое еще увидишь! — весело Жанка сказала.
И вот — подходят двое — один пожилой, другой совсем мальчик. Одеты, главное, удивительно скромно, не то что наши — напялят на себя все с наклейками, а эти — в простых белых бобочках, в парусиновых брючках. Вежливо здороваются, целуют ручки, расшаркиваются. Садятся.
Жанка сразу по-фински заговорила, удивительно толковая девчонка: это надо же — финский выучить — а-а-а, о-о-о — сплошные гласные, язык можно сломать!
Причем говорит с достоинством, свысока, я бы сказала, а те только робко соглашаются, улыбаются, кивают!
Смотрела я на них — симпатичные лица, интеллигентные, но что поражало меня больше всего — что совсем разного возраста они, один другому в сыновья годится, как же они гуляют вместе, — у нас такого не бывает.
Спросила я, улыбаясь, у Жанки — не сын ли это с отцом. Жанка спросила, потом кивнула мне: да... так оно и есть.
Тут как-то впервые неловко мне стало... Всякое бывает у нас — но чтобы отец с сыном вместе по бабам ходили... такого не встречала. Все-таки есть какой-то стыд. А эти — хоть бы что, улыбаются, радостно кивают, словно родство их — всего лишь смешная подробность, не более того. Потом пожилой что-то долго подробно говорил, Жанка слушала с ученым видом, кивала.
— Ну... что они? — не выдержала, спросила.
— Меньше штокай, больше улыбайся! — довольно жестко уже Жанка говорит, — Они сейчас уезжают на машине в Выборг, а оттуда домой, и приглашают нас сопровождать их.
— До Выборга?
— Ну — а докуда ж еще? — Жанка усмехнулась.
Зашли они в номер — переодеться, вещи взять, мы ждали их в холле, немножко неловко мне было болтаться там, а Жанке хоть бы что — с целой группой туристов разговорилась, те хохотали одобрительно, жвачку протягивали, но она отказывалась.
Наконец вышли эти, вежливо простились с администратором, швейцаром. Тот с интересным выражением на нас смотрел — будто нас нет.
Пошли на стоянку, сели в их машину — низкая, дымчатого цвета, падаешь в кресло, как в пух! Даже и не заметила, как тронулись, настолько плавный у них ход.
По дороге очень любезно себя вели, чтобы за коленки там хватать — ничего подобного — европейское воспитание!
Вежливо беседовали о жизни, о политике — нашу жизнь они знали очень хорошо, многое одобряли. Хорошие люди, без затей, довольно искренне рассказали о себе. Пожилой сказал, что он преподаватель в гимназии, преподает спорт, а сын его — музыкант, учится в училище и уже играет в каком-то оркестре. И при этом — я сначала не поняла — еще имеют мастерскую по ремонту машин, чинят машины.
— Как же так? — я удивилась. — Преподаватель, музыкант — и машины чинят?
— Нормальный ход! — Жанка сказала. — У них это не зазорно, деньги жмут из всего! Это у нас — гордая нация! — Жанка усмехнулась.
Да, действительно, подумала я, скажи Паше моему, который заманил меня сюда, что он, гениальный музыкант, должен в гараже время от времени работать, — представляю, какую гримасу бы он скорчил! А ведь он, насколько знаю я, музыкой своей не зарабатывает ни копейки! А этот — и учится, и в оркестре играет, и еще в гараже подрабатывает! Не удивительно, что так богато они живут!