— Рассказывать немножко долго, — скорбно проговорил я (кефир с сипеньем выдавливался из бутылки). — Но ты же знаешь — я всегда все делаю правильно! Верь мне — и все будет хорошо.
— Ну, а что ты делаешь правильно, а? Ну скажи! Ить интересно! Сделай хотя бы подмек.
— Нет! — сурово проговорил я. — Вдруг ничего еще не получится!
— А что — не получится?! Ну скажи!
— Разговор на эту тему окончен! — я с достоинством удалился в кабинет.
«Качество ковроткачества» — так называлась статья, над которой я, забыв обо всем, трудился уже шесть месяцев.
Только я распечатался — вошла жена. Села, вздохнула.
— Ну что? — прерываясь, с досадой проговорил я.
— Еще спрашиваешь? По-твоему, все в порядке?
— А что такое?
— А ты не заметил — что дочь твоя ни слова не сказала с тобой? Даже не поздоровалась.
— Действительно! А что произошло?
— Чаще надо дома бывать! То самое, что происходит уже три года!
— Ясно! — я со вздохом поднялся.
Уже много раз пытался я поговорить с дочерью — ничего не получалось! И вот опять... Дикий, какой-то загнанный взгляд, прилипшие ко лбу волосы. И не понять — в чем же дело? По-моему, все в относительном порядке, — но это по-моему... Я сел рядом и, пытаясь заглянуть ей в глаза, начал рассказывать, в который уже раз, про великих моих современников, стараясь говорить неофициально, душевно: у них тоже были свои горести, слабости, беды — у каждого человека они есть. Однако они сумели же все преодолеть и сделать как подобает... Пустой взгляд, устремленный мимо. Рассказы мои абсолютно не действуют. И так, к сожалению, бывает всегда: ничто чужое не пригождается в жизни — ни от дедов, ни от отцов, только своя собственная материя годится, — поэтому помочь нечем, хотя сердце и разрывается!
— Ну а какие новости в свете? — я суетливо перепрыгнул на развязный тон. — Что слышно в сфере поп-музыки?
— Итальянцы приехали! — хриплым после долгого молчания голосом проговорила она.
— Ну и как? — зачастил я. — Трудно с билетами?.. Невозможно?.. Так вот, — торжественно произнес я. — Считай, что билеты на итальянцев у тебя в кармане!
Никаких эмоций.
Хмуро, глядя в стену, она кивнула. Я вышел.
На кухне тяжело вздыхала жена.
— А как в школе-то у нее? — спросил я.
— Говорит, что все в порядке...
— В порядке! А сама-то ты? Так до сих пор и не сходила к врачу? Ну чего ты боишься?!
...Хотя — что я говорю? Понятно — «чего боишься»!
Мы помолчали.
Ночью пес не давал нам спать — лежа в кровати на боку, все бежал за кем-то, бил лапами, азартно хрипел и подскуливал... За кем он гонится каждую ночь?!
Утро было тихое, ясное.
Я поднялся, вошел в кабинет. Пес уже стоял на столе, глядя в окно. Вот он увидел на улице что-то приятное — замотал обрубком хвостика, радостно заурчал.
— Ладно, иди, иди. Здесь не театр тебе!
Я сел работать. К восьми утра я закончил статью. К девяти отнес ее одному умному человеку. Умный человек прочитал статью, тонко усмехнулся:
— Крепко, крепко! Только подкатка колоссов, старик!
— В каком смысле?
— Только колосс какой-то может тебе помочь напечатать это! Без колосса — бесполезняк! Евроколосс нужен.
— Что значит — евро?
— Колосс европейского масштаба — вот что! Надо тебе в Муравьевку мчаться, в дом отдыха колоссов!
— Ясно.
Пошел домой, стал к ответственной поездке готовиться — почистил гуталином ботинки, портфель. Жена мне волосы пригладила.
— А кепку зачем берешь — тепло ведь?
— Я буду ее застенчиво мять в руке.
— Пр-равильно! — сказала жена.
Приехал я в Муравьевку, пришел к дому отдыха колоссов. Внизу, в холле, список приколот. Стал читать:
— Нетёлкин, Златобрюхов, Пауковский, Позлащан, Постращан, Проторчан...
Тут один мелкий колосс подошел, знакомый мой. Очень много он всегда говорит о том, что из простых смазчиков произошел, — неплохую, надо сказать, на этом карьеру сделал: купил уже джинсы, джин, джип, что-то там еще... Фамилия его Свекрухин была, но он переделал на Сверкухина... Умно!
— ...облупщиком работал, змеевщиком...
— Подожди... Стараканамский, Закрывайголову, Широченков...
Через холл, седенькие уже совсем, Смотрицкий с Магницким прошествовали, только почему-то перепутали немножко: Смотрицкий нес в руке «Арифметику» Магницкого, а Магницкий — «Грамматику» Смотрицкого.
— ...Езмь, Порошковер, Юрий Дутых, Кчемубов, Абыгорев, Шутулый, Хухрец, Плачес, Угомонтов... Вот, наконец-то мой... комната № 17.
Взлетел на второй этаж, в холле на втором этаже увидел его с другими колоссами.