— ...А как — связь оборвалась?
— Ворвались солдаты, — спокойно и буднично проговорил Александр.
— Да-а-а... Ну и как все было потом?
— Все так, как и должно быть. Шеф добрался в офис только на следующий день. Естественно, он рвал и метал. К тому же он не понимал — следует ли мне тут же врезать строгача за самоуправство, или представить к награде за инициативу? К счастью, сообщение из Москвы поставило все на свои места, шеф понял, что его звезда закатилась, пожал мне руку и ушел петь свои грустные песни! — Сашок широким жестом выкинул окурок в окно.
Мы мчались в четвертом ряду от тротуара в потоке машин по широкому Садовому кольцу... Да-а-а! Москва взбадривает!
— А что там с Семеном у вас произошло? — поинтересовался я.
— А что? — холодно проговорил он. — То, что и должно было произойти с недобросовестным человеком! Вскоре после вылета из Москвы — это было, кажется, на самолетной стыковке в Агре — он затащил меня в бар и прерывистым шепотом сказал: «Знаешь, я почувствовал страшную тоску по родине!» — и под эту тоску тут же выпил три или четыре «хайболла». Пожав плечами, я сказал, что не поздно еще вернуться, — в ответ он выпил еще. И уже на месте он каждый вечер являлся ко мне, жаловался на тоску и стаканами глушил мою водку, — видимо, родина у него прочно ассоциировалась с водкой. Уничтожив все мои запасы, он стал ходить к другим. На чужбине от тоски, сам понимаешь, никто не может отмахнуться. Но он всем уже надоел. Кончилось тем, чем и должно было кончиться, — он был доставлен в полицейский участок из одного... экзотического заведения за попытку уйти, не расплатившись. Он кричал, что давал сувенир — русскую матрешку, что о таких матрешках мечтает все прогрессивное человечество и только эти негодяи не оценили ее! Ночью он явился ко мне в самом расхристанном виде: «Выручай, друг!» Я принял его в самой первой от входа комнате и сказал, что не хочу тонуть вместе с ним. Потом он пытался мне всучить, как бы в подарок, не совсем приличную пепельницу — видимо, чтобы я, рискуя карьерой, пронес ее через таможню, а в Москве бы он потребовал ее обратно! Удивительно, как быстро упал этот некогда... вполне порядочный человек! Через два дня он уже мог заливать свою тоску... так сказать, из первоисточника! — Сашок накинул темные очки, как бы отгораживаясь от всех нелепых людей.
— А ты как... с женой там был? — после паузы спросил я.
Сашок удивленно поднял брови:
— Разве ты не знаешь, кто моя жена? Корифейка в Большом! Если мы и сталкиваемся с ней более чем на час — то исключительно при случайном скрещении наших рейсов где-нибудь в аэропорту Аддис-Абебы...
— И идете в элегантный бар! — с завистью проговорил я. — Вот бы мне так встретиться с моей женой!
— Ты плохо представляешь себе эту среду! — с горечью проговорил он. — Единственное развлечение, которое они позволяют себе, — это перебирать ячневую крупу! У моей жены имеется уже изрядная коллекция курьезов, найденных в крупе!
— Да-а-а... Здорово... Но шмоток ты ей, наверное, кучу оттуда навез?
— Ты думаешь, она наденет вещи оттуда? Даже если Париж и то... уже дико раздражает ее!
Мы ехали в подавленном молчании, потом он вдруг подрулил к тротуару и подошел к ослепительной красавице на остановке — я даже зажмурился от страха: что он, с ума сошел? — подходит к такой! Когда я разожмурился, Сашок что-то строго выговаривал красавице, та робко кивала. Потом он вернулся в машину, резко захлопнул дверцу и нервно закурил.
— Ну... ты суров! — придя наконец в себя, выговорил я. — Разве можно так разговаривать... с такой!
— К сожалению, она совершила несколько непростительных ошибок!
— Разве такие красавицы совершают ошибки?
— Увы! — коротко ответил Сашок.
— А кто это, а? — оглядываясь, еще надеясь увидеть ее в последний раз, спрашивал я.
— Это... мой крест.
— Отличный у тебя крест... дал бы немножко поднести!
— Ты не справишься! — сухо ответил он.
Потом, у прекрасного дома в стиле «модерн», с русалками и водорослями по фасаду, Сашок остановился вдруг уже по собственной инициативе.
— Минуту подожди меня, — проговорил он, вылезая.
— Я тоже вылезу, похожу... Вряд ли ты вернешься через минуту.
Но он спустился по изогнутой лестнице (стиль «волна») действительно через минуту.
— Как — уже? — я захохотал. — Да — сурово у вас!
— Человек занят, — сухо проговорил Сашок.