— А где ты сидишь! — он обернулся ко мне и громко захохотал.
— Остановите, — вдруг проговорил старик.
— Сколько можно-то? — обозлился водитель. — Останавливались уже!
— Поездка закончена. Сколько с меня? — старик с отвращением протянул деньги.
Вот — разница! Я так никогда не смогу! И довольно стыдно мне как бы азартно доискиваться до его профессии — я ведь прекрасно понимаю, что не в профессии дело!
— Тут же кладбища одни! — удивленно проговорил водитель.
Старик молча отдал деньги и вышел. Мы сидели молча и неподвижно.
— В монастырь подался! — кивнув на поднимающийся за склепами купол, несколько смущенно проговорил водитель.
— Я тоже выхожу.
— Ты-то куда?
— Прощай! — я вышел.
— Э, э! — высунулся он. — А деньги?
— Деньги ты уже получил!
Я разыскал среди склепов телефон-автомат, набрал номер опального Кузи. Какого черта?!
— ...А он в мастерской у себя! — сказала его мать. — Сообщаю телефон...
— Спасибо! — повесил трубку, торопливо набрал.
— ...Здорово! — радостный голос Кузи. — Ты где?
— На кладбище.
— На каком?
Я выглянул к проходившей мимо женщине:
— Скажите, на каком я кладбище?.. Спасибо. На Калитниковском! — сказал я в трубку.
— Отлично! — вскричал он.
— Почему это?
— Потому что рядом совсем! Крутицкое подворье! Бери тачку! Плачу!
Тот водитель еще ждал, понимая, что сам я отсюда не выберусь, но я подождал другое такси — так оно будет дешевле!
Крутицкое подворье. Кирпичные монастырские строения, двор за глухими стенами. По крыльцу с тяжелым навесом — в глухую темную башню, по темной лестнице (ни звука не доносится!) взбежал наверх, и сразу — свет и простор!
— Понял, какой вид? — сказал довольный Кузя. — И телефон!
Вид был, действительно, обширный, хотя и несколько запущенный: старые облезлые строения с окнами-бойницами, какие-то грязные полувысохшие рвы, засохшие деревья.
— Ну как? — горделиво проговорил Кузя.
— Да-а-а... Ну а как ты, вообще, живешь? Со Стасом рассорился...
— Я с ним? Это он! Сначала пилил сколько лет, что как-то не так я живу, а в заключение даже избил!
— Как?!
— Да довольно хитро. Пришел в гости со мной к одной девице, которая настолько якобы тонкая, что все ей пошлостью кажется. Скажешь фразу какую-нибудь — бац по уху! Следующую более осторожно уже говоришь, снова: бац!.. «Знаешь, — Стасу говорю, — я, пожалуй, пойду!» ...Ну и бог с ним! — Кузя надулся.
— Но ты, говорят, талант свой продал?
— Кто это говорит?! ...Ну ясно. Нет! Продал я, образно говоря... левую руку... а талант — ну никак не могу продать, как ни пытаюсь! Нынче что котируется? Разный там романтизм, кубизм. А я суперреалист: что вижу — то и рисую. И все. Никаких таких выводов: мол, это надо прекратить, а другое начать!.. За это Стас и презирает меня, что я не прогрессивный! Так что с талантом моим я могу в наше время только ненависть у всех вызвать!
— Ну, вызови у меня!
— Хочешь?
...Он открыл два огромных полотна: «Внучок капает бабушке в глаз» и «Оставление большинства вещей лучшему другу». Во внучке он с пугающей точностью изобразил себя, а «другом», которому оставляется большинство вещей, оказался я.
... — Сип ты белоголовый! — проговорил я.
— Вот так! ...А левую руку, признаюсь, продал. И, должен заметить, исключительно удачно: и кормит она меня, и поит, и одевает! Вот за этот костюм чуть не сотню отдал!
— И что за последнее время сделала левая твоя?
— Показать? Вот! — он достал кефир в бумажной упаковке, поставил на стол.
— Так она же... пустая? — удивился я.
— Ну! — гордо проговорил Кузя.
— Так ты хочешь сказать... что ты оформил ее?
— Ну!
— Так это же знаменитая вещь!
— А ты думал?! — Кузя горделиво оглянулся по сторонам со своей башни.
Изящная вощеная пирамидка, окаймленная двумя зелеными гирляндами клеверных листиков.
— А почему ты тут клевер изобразил?
— Так корова же клевер ест!
— Глубоко копнул! Жаль только, что без подписи! — я повертел упаковку. — ...А ты подписывай!
— А что — это идея, — скромно откликнулся он. — Пойдем тут... в одну молочную закусочную. Уж там-то знают меня! Уж настолько я знаменит!
И действительно — только мы с ним пришли в ближайшую молочную закусочную, как сразу же нас провели к директору, и тут же были вынуты из холодильного шкафа свежайшие кисломолочные продукты.