— Забудь о землянах, — приказала она. — Покажи, куда мы направляемся!
Дисплей изменился, Измунути и джофурский фрегат скрылись из виду. Наверху голограммы появилось размытое пятно, скользкое на вид. Рядом видны были ряды символов и цифр — информация, которая могла бы иметь смысл для его сестры, но Дверу казалась просто пугающей.
— Это… пункт перехода, верно? — спросила Рети чуть дрогнувшим голосом. — Дыра, через которую мы пролетим в Пять Галактик?
— Да, в определенном смысле это дыра. Но этот пункт перехода не может служить линией прямого выхода из Четвертой Галактики — той, в которой мы находимся — в любую другую галактику. Чтобы осуществить это, мы должны проследовать вдоль какой-нибудь линии перехода к другому гиперпространственному пункту связи. Гораздо большему и дающему возможность совершать длительные прыжки.
— Ты хочешь сказать, что нам придется несколько раз перепрыгивать из потока в поток? — спросил Двер, сравнивая этот полет с плаванием в каноэ по горной реке.
— Ваша метафора имеет ограниченное сходство. Согласно новейшим навигационным данным, выход из этой галактики в более населенные районы может быть достигнут серией из пяти переходов, или трех переходных пунктов плюс два долгих прыжка через гиперпространство А, или через два трудных пункта перехода плюс один прыжок на уровне А и три на уровне В, или…
— Достаточно, — сказала Рети, хлопнув руками, чтобы остановить машину. — Сейчас мне нужно только узнать, доберемся ли мы до пункта?
Последовала короткая пауза: машина думала.
— Я обучающее устройство, а не корабельный навигатор. Могу только сказать, что наша псевдоинерция уровня С кажется достаточной, чтобы достичь периферии пункта перехода. И энергии корабля может хватить для перелета к одному из ближайших пунктов перехода.
Рети не нужно было говорить. Довольное выражение лица говорило за нее. Все идет в соответствии с ее изобретательным планом.
Но Двера не так легко обмануть.
Она, может быть, умна, подумал он. Но в то же время безумней спятившего мульк-паука.
Он знает это с того времени, когда они едва не погибли много месяцев назад в горах Риммер, захваченные древним существом, которое Двер называл Один-в-своем-роде. С тех пор смелость Рети стала походить на безрассудную манию. Двер полагал, что Рети жива только потому, что Ифни благоприятствует безумцам, бросая ради них особую кривую кость.
Он понятия не имел, что такое пункт перехода, но это кажется опасней, чем дразнить руола, тыча ему в морду зловонного червя.
Ну ладно, вздохнул Двер. Сейчас делать нечего. Как следопыт, он умел терпеливо ждать, позволяя природе идти своим курсом.
— Как скажешь, Рети. Теперь давай выключим эту проклятую штуку. Покажи мне еще раз пищевую машину. Может, мы сумеем научить ее выдавать что-нибудь получше этой жирной пасты.
ГАРРИ
Он переосмыслил станцию так, чтобы она выглядела наподобие марсианского паука — черное овальное туловище на тонких, как стебельки, ногах. Это было частью плана Гарри, как справиться с этими копиями банановых шкурок.
Обдумав положение и сверившись с архивом символических ссылок, он решил, что желтые штуки могут служить аллафорическим представлением искажений времени в малом масштабе, каждый такой завиток оборачивается вокруг нескольких пространственных измерений. Наталкиваясь на такой завиток, вы вначале почти не встречаете сопротивления. И вдруг, без всякого предупреждения, оказываетесь на скользком отвратительном поле, которое на большой скорости отбрасывает вас назад, к пункту вашего происхождения.
Если это теория справедлива, ему повезло, что он пережил первое столкновение в этими отвратительными тварями. Второй неверный шаг может оказаться гораздо более… энергичным.
Поскольку полет кажется в этой части пространства Е меметически невозможным, морфология паука лучшая идея, какая могла прийти Гарри в голову. Она предлагает воображаемую возможность маневрирования, чтобы избежать опасности: длинные паучьи лапы переносят станцию с одного устойчивого места на другое. Но переход будет рискованным, поэтому Гарри на несколько дней отложил попытку, надеясь, что риф аномальности претерпит еще одно изменение. В любой момент эти надоевшие «шкурки» могут просто раствориться или превратиться в нечто менее опасное. И пока у него сохраняется хороший вид на охраняемую территорию, лучше просто сидеть на месте и ждать.
Конечно, он понимал, почему на этот пост был назначен рекрут с Земли, относящийся к самому низкому классу. Вер'Кв'квинн сказал, что тесты Гарри свидетельствуют об идеальном сочетании цинизма и оригинальности и делают его лучшим кандидатом в наблюдатели в аллафорическом пространстве. Но по правде говоря, уровень Е непривлекателен для большинства кислорододышащих. Большие кланы цивилизации Пяти Галактик в лучшем случае считают его неприятной и причудливой странностью. Опасной и непредсказуемой. В отличие от уровней А, Б и Ц уровень Е предлагает немного кратчайших путей, минующих обширный вакуум реального пространства. Всякий, кто спешит — или у кого есть инстинкт самосохранения, — выберет скорее пункты перехода, гипердрайв или мягкоквантовые туннели, а не пространство, в котором царствуют капризные субъективности.
Конечно, кислорододышащие — наиболее крикливые и исступленные представители восьми порядков жизни. Замечая водородников, кванты, мемоиды и другие экзотические типы, Гарри вел записи, фиксируя их безразличие к течению времени. Они не считают время своим врагом, как считаем мы, кислородные типы.
Его начальники в Институте всегда с жадностью принимали данные о подобных полетах, хотя Гарри не мог понять почему. Порядки разума редко взаимодействуют друг с другом, они словно занимают разные вселенные.
Тем не менее в этой странности можно спрятать что угодно, и именно эта особенность иногда привлекает сюда жизнь, основанную на кислороде. Иногда какая-нибудь фракция или союз посылают через пространство Е боевой флот, предпочитая испытывать неудобства, но застать противника врасплох. Или преступники могут надеяться тайно пройти по этому предательскому царству. Гарри учили высматривать сунеров, генных грабителей, синтоворов и тех, кто старается обойти строгие правила миграции и Возвышения. Правила, которые до сих пор не позволяли космосу погрузиться в хаос и разрушения.
Гарри не питал иллюзий относительно своего статуса. Он знал, что его работа опасна и скучна и большие институты поручают ее клиентам самых незначительных кланов. Но он серьезно относился к своей клятве, данной Институту Навигации и Вер'Кв'квинну. И собирался всем сомневающимся показать, на что способен неошимп.
Эта решимость подверглась серьезному испытанию, когда он проснулся в следующий раз и всмотрелся через планки жалюзи. И, удивленно мигая, увидел ряды зубчатых зеленых хребтов, появившихся, пока он спал. Неторопливо разворачиваясь на равнине, они напоминали полупогруженный торс какого-то гигантского морского змея и уходили к обоим горизонтам, закрывая панораму пурпурной равнины.
Время здесь течет неторопливо, и могло пройти несколько псевдодней, прежде чем исчезнет преграда, закрывавшая вид. Гарри некоторое время смотрел, как медлительно поднимаются и опускаются завитки змея, гадая, какая комбинация реальности и его собственных мыслительных процессов могла породить такое видение. Если это и мемоид — еще одна самостоятельная живая абстракция, он достаточно велик, чтобы поглотить большинство других, более скромных идеализации, пасущихся поблизости.
Когда концепция сильно разрастается, становится ли она частью ландшафта? Сливается ли она с основанием пространства Е? Принимает ли эта «идея» участие в мотивации всего космоса?
Одно несомненно: когда нечто подобное встает на пути, он не в состоянии наблюдать за отведенной для него областью.
К несчастью, проклятые банановые шкурки по-прежнему окружают его станцию, как смертоносное аллафорическое минное поле. Однако очевидно, что пришло время передвинуться.