Это было больше года назад, почти два. И после этого никто из членов семьи не тревожил ее по поводу избранного ею места жительства. В конце концов, она была уже взрослой — ей минуло шестнадцать, — достаточно взрослой для замужества, даже если она не желала ни того, ни другого. Она могла поступать так, как хотела. И все это приняли.
Но, между прочим, Фа-Кимнибол был близок к истине. Ее уход в дом Накабы являлся своего рода протестом: она сама не знала наверняка, против чего. После возвращения от джиков в ней появилась какая-то неугомонность, ее раздражали установленные обычаи города. Нилли Аруилане казалось, что люди живут неправильно. Теперь они любили машины и комфорт, что породило разменные единицы, которые позволяли богатым покупать бедняков. Она начала думать, что ход вещей был неверным, а поскольку сил изменить обычаи города у нее не было, она часто ловила себя на том, что часто совершает против них странные негласные бунты. Окружающие считали, что она была своевольной и непокорной. Но для нее их мнение было неважно. Пребывание среди джиков непостижимым образом изменило ее душу; она сама только теперь начинала что-то понимать.
В дверь постучали. Нилли Аруилана распахнула ее перед пухленьким задыхающимся служащим Суда, которому, очевидно, в этот теплый день подъем на самый верх Дома Накабы стоил больших усилий. Пот стекал с него ручьями. Его мех сбился в клочья, а ноздри судорожно раздувались, пока он пытался восстановить дыхание. Его кушак и знаки отличия сбились и промокли.
— Нилли Аруилана?
— Ты же знаешь, что это я. Чего тебе надо?
Он открыл рот, чтобы хватить воздуха. Потом прохрипел:
— Вызов в Базилику. — И снова вдох. Попытка пригладить промокший мех. Фырканье и пыхтение. — По просьбе Хазефена Муери, главного судьи дня.
— В Базилику? Зачем, разве я сделала что-нибудь дурное? Его светлость Хазефен Муери так считает? И меня будут судить?
Бейлиф не ответил. С разинутым ртом он разглядывал через ее плечо комнату. Последняя была непритязательной, как тюремная камера: никакой мебели, кроме крошечной койки, единственное украшение — звездоподобный амулет из сплетенной травы, который Нилли Аруилана принесла с собой от джиков, висевший на белоснежной стене прямо против двери, словно символ завоевания, оставленный самими человеконасе-комыми.
— Я спрашиваю, я сделала что-нибудь дурное?
— Ничего дурного, леди. Ничего.
— Тогда почему меня вызывают?
— Потому что… потому что…
— Чего ты так таращишься? Разве ты никогда не видел звезды джиков?
Бейлиф виновато отвел глаза и начал приглаживать себя быстрыми неловкими движениям.
— Просто его светлость, главный судья, нуждается в вашей помощи, — выпалил он. — Как переводчика. В Базилику привели странного молодого человека, который, похоже, говорит только на языке джиков…
В душе Нилли Аруилана что-то внезапно закипело. Удары ее сердца болезненно и испуганно участились.
Как глупо. Так долго ждать, прежде чем сообщить ей.
Она взяла бейлифа за пояс.
— Почему ты не сказал мне сразу?
— Леди, у меня не было подходящего случая. Вы…
— Это, должно быть, вернувшийся пленник. Ты должен был сразу сказать мне об этом.
В ее памяти всплыли отдаленные образы. Яркие воспоминания, видения того разрушившего надежды дня, который изменил ее жизнь.
Она видела себя более юной, уже длинноногой и по-женски округлившейся, с едва наметившейся грудью, невинно собиравшей цветы стручкового перца в полях под городскими стенами в первый день после своего дня отношения. Неожиданно из глубокой расселины рыжевато-коричневой горы появились черно-желтые шестиногие фигуры, таинственные и ужасающие, ростом превышавшие любого горожанина, даже Фа-Ким-нибола. Смысл известного в течение тринадцати лет мира рассыпался вокруг нее на кусочки. Чудовищные остроклювые головы, огромные многоспектровые глаза, сочлененные руки, заканчивавшиеся ужасными клешнями. Они издавали трескучие, щелкающие звуки. «Это происходит не со мной, — подумала она. — Не со мной. Знаете ли вы, чья я дочь?» Но слова застревали во рту. Возможно, они и знали. Им было даже лучше захватить кого-нибудь, подобного ей. Часть джиков окружила ее, простирая к ней руки и прикасаясь. Неожиданно страх исчез. Ее душа наполнилась сверхъестественным сказочным спокойствием. И тогда джики унесли ее с собой. Это был длинный, бесконечный путь по незнакомой местности. А потом — влажная горячая темнота Гнезда, неизвестность той другой жизни, которая походила на какой-то другой мир, хотя тоже находившийся на Земле, — сила Королевы, поражающая, обступающая, поглощающая, изменяющая.