«Ты находишься у власти слишком долго. Пора отойти в сторону. И позволить править законному пре-емнику-народу».
— Вашего отречения, госпожа? Вашего отречения?
— Она не значит ничего… ничего…
«Ты находишься у власти слишком долго».
«Отчет о предлагаемом джиками договоре».
— Вашего отречения, госпожа?
— Ты когда-нибудь подписывал с ними договор?
— Мама? Мама, с тобой все в порядке?
— Вашего отречения?
— Мама, ты меня слышишь?
«Пора отойти в сторону».
— Мама! Мама!
Таниана подняла глаза. В дверях ее апартаментов стояла фигура. Эта дверь была всегда открытой для любого гражданина Доинно, правда мало кто решался в нее войти. Таниана попыталась сфокусировать зрение. Она поняла, что ее мысли окутал какой-то туман. Мингит Комелт? Нет, нет, Мингит Комелт была маленькой и кругленькой женщиной, а стоявшая в дверях фигура была высокой, атлетического склада, сильной и проявляла нетерпение.
— Нилли? — спустя какое-то время спросила она.
— Ты посылала за мной?
— Да, да, разумеется. Заходи, девочка.
Но Нилли Аруилана все еще мешкала в дверях. На ней была зеленая накидка, небрежно перекинутая через плечо, и оранжевый кушак, свидетельствовавший о знатном происхождении.
— Ты такая странная, — не сводя с матери глаз, сказала она. — Я никогда не видела у тебя такого взгляда. Мама, что случилось? Ты ведь здорова?
— Да. И ничего не случилось.
— Говорят, что в тебя утром швырнули камнем.
— Тебе известно об этом?
— Об этом все знают. Сотни людей видели это собственными глазами и теперь обсуждают случившееся. Мама, меня это так бесит! Что каждый может… может…
— Такой большой город вынужден вмещать большое количество дураков, — отозвалась Таниана.
— Но, мама, швырнуть камень… пытаться причинить вред…
— Ты неправильно осведомлена, — возразила Таниана. — Камень упал передо мной. Его бросали не в меня. Просто он был завернут в послание. Какой-то бенгский монстр считает, что я должна отречься. В записке было сказано, что я слишком долго нахожусь у власти и пора отойти в сторону. Полагаю, в пользу вождя бенга.
— Нилли, зачем нам спорить, — после продолжительной паузы сказала Таниана. — Если я посчитаю, что по поводу этого стоит беспокоиться, я буду действовать, но если кто-то действительно хочет свергнуть меня, то этого не добиться с помощью разбросанных на улицах камней. Ты понимаешь?
— Да, — отозвалась Нилли Аруилана. Это было сказано почти что шепотом. — Понимаю.
— Отлично. — Таниана на мгновение прикрыла глаза. Она пыталась избавиться от усталости и сбросить напряжение. — Ну а теперь давай поговорим о том, из-за чего я тебя позвала. О предполагаемом эмиссаре, прибывшем от джиков, и о предполагаемым договоре, который он якобы хочет с нами подписать.
— Мама, к чему все эти предположения?
— Потому что полученная информация исходит только от Креша и Барака Дайира. Сам юноша не рассказал ничего связного, ведь так?
— Пока нет.
— И думаешь, расскажет?
— Если вспомнит наш язык, то может быть. Мама, он провел в Гнезде тринадцать лет.
— Тебе удалось поговорить с ним на его языке?
Нилли Аруилана, похоже, почувствовала себя неловко.
— Я не могу сделать этого.
— Ты ничего не можешь сказать на языке джиков?
— Только несколько слов, мама. Прошли годы… я провела с ними только несколько месяцев…
— Ты заботишься о его питании, правда?
Нилли Аруилана кивнула.
— А что если ты используешь эти возможности для того, что освежить в памяти язык джиков? Или научить его говорить на нашем языке?
— Думаю, что смогу, — неохотно проговорила Нилли Аруилана.
В ее голосе прозвучала явная неохота. Таниана почувствовала ее нежелание. «Девочка явно противиться», — подумала она и сказала, быть может, слишком резко:
— Ты единственный человек в городе, который может помочь нам в качестве переводчика. Нилли, твоя помощь крайне важна. Скоро соберется Президиум, чтобы обсудить все связанное с договором. А я могу полагаться только на медитации Чудодейственного камня. Чудодейственный камень — это хорошо, но надо, чтобы юноша подтвердил это. Ты должна найти с ним способ общения и узнать, что все это значит. А потом представить мне полный отчет. Я хочу знать все, что он рассказывает тебе.
Что-то было не так. Рот Нилли Аруиланы искривился. А взгляд стал холодным и тяжелым. Не произнося ни слова, она пристально смотрела на мать, и молчание становилось слишком удручающим.