— Что нам следует сделать, так это сплестись, — неожиданно дерзко объявила Нилли Аруилана.
Понимал ли он, что она имела в виду? Нет. Он ничего не ответил, просто зафиксировал на лице все ту же улыбку.
— Соединиться, Кандалимон, я хочу с тобой соединиться. Ты ведь не понимаешь, что это такое, правда? Соединиться. Так называется то, что делает Нация со своими органами осязания. Ты вообще знаешь, что такое орган осязания? Это вот эта штука, подвешенная у тебя сзади словно хвост. Предполагаю, что это и есть хвост. Однако гораздо больше, чем просто хвост. Он наполнен рецепторами, которые поднимаются по позвоночному столбу и связываются с мозгом.
Он все еще улыбался, улыбался, явно ничего не понимая.
— Одно из предназначений органа осязания — это осуществление контакта с другими людьми, — настаивала она. — Глубокого, интенсивного контакта сознания с сознанием. Нам даже не позволяют использовать его до тринадцатилетия, но потом жрица показывает, как это делается, после чего мы можем подыскивать себе партнера.
Он беспомощно посмотрел на нее и покачал головой.
Она взяла его руку:
— Партнерами могут быть — мужчина и женщина, женщина и женщина, мужчина и мужчина. Понимаешь, это не похоже на спаривание. Это единение душ. Ты соединяешься с тем, с кем ты хочешь разделить душу.
— Соединиться, — сказал он и слишком усердно улыбнулся.
— Да, соединиться. Я делала это лишь однажды. В день своего Отношения — когда мне исполнилось тринадцать, — со жрицей Болдиринфой. И с тех пор ни разу. В этом плане никто не интересовал меня. Но если бы я могла соединиться с гобой, Кандалимон…
— Соединиться?
— У нас бы получился такой контакт, которого мы никогда в жизни не ведали. Мы смогли бы разделить Гнездо-истину и нам бы не пришлось пытаться говорить на языке друг друга, потому что язык соединения находится вне обыкновенных слов. — Она оглянулась, чтобы проверить, закрыта ли дверь. Ее мех вспотел, а грудь учащенно поднималась и опускалась. В ноздри ей ударил ее собственный отвратительный мускусный запах, — это был запах животного.
Надо было заставить его понять.
Она осторожно подняла свой орган осязания и, выбросив его вперед, позволила ему легко скользнуть по органу осязания Кандалимона.
Контакт длился какое-то мгновение. Он был похож на удар молнии. С поражающей ясностью она почувствовала его душу: гладкий бледный пергамент, на котором мрачным отчетливым чужеродным почерком были начертаны странные надписи. В его душе была огромная свежесть, нежность и необычность. Повсюду царила затемненная аркадами тайна Гнезда. Он был открыт для нее, полностью уязвим, поэтому можно было без труда соединить их души самой тесной связью. Облегчение, радость и даже нечто, что могло бы считаться любовью, наполнили ее душу.
Но после первого ошеломляющего мгновения, закинув свой орган осязания назад так, что тот находился вне зоны ее досягаемости, он с неприятной резкостью прервал контакт. Издав хриплый дребезжащий звук — нечто среднее между рычанием и джикским стрекотанием, — он неистово замахал на нее обеими руками, как это обычно делали человеконасекомые. Его обезумевшие глаза расширились от страха. Потом он отпрыгнул назад и, в поисках защиты, забрался в угол, трясясь от ужаса. Его лицо представляло собой застывшую маску страха и потрясения — ноздри расширились, губы натянулись, обнажив зубы.
Потрясенная содеянным Нилли Аруилана смотрела на него широко открытыми глазами.
— Кандалимон?
— Нет! Прочь! Нет!
— Я не хотела напугать тебя. Я только…
— Нет! Нет!
Его начало трясти. Он бормотал что-то непонятное на языке джиков. Нилли Аруилана протянула к нему руки, но он отвернулся и еще ближе прижался к стене. Она уходила от него, полная стыда и злости.
— Есть какие-либо успехи? — спросила Таниана. Нилли Аруилана бросила на нее мрачный взгляд:
— Немного. Но они не такие огромные, как мне бы хотелось.
— Он еще не может говорить на нашем языке?
— Учится.
— А язык джиков? Ты что-нибудь вспомнила?
— Мы не разговариваем на языке джиков, — низким хриплым голосом сказала Нилли Аруилана. — Он пытается позабыть все, связанное с Гнездом. Он хочет снова стать плотью.
— Плотью, — повторила Таниана. От странного подбора слов дочери у нее пробегал по коже мороз. — Ты имела в виду, частью Нации?
— Да, именно это я имела в виду.
Таниана пригляделась повнимательней. Как всегда, ей хотелось заглянуть в душу дочери, скрывавшейся за маской. В сотый раз она мучилась догадками о том, что же произошло с Нилли Аруиланой за месяцы, проведенные ею под поверхностью Земли — в таинственном лабиринте Гнезда.