— Дьюманка, кого ты поймал? — сложив рупором руки, прокричал Фа-Кимнибол.
— Кэвианди, принц. — К тому моменту интендант — мускулистый и непочтительный потомок кошмаров, носивший потрепанный, помятый, бенгского стиля шлем, который был специально подвешен на плечи — убил второго зверька. Он гордо поднял вверх руки, в каждой из которых держал по одному пурпурно-желтому телу. Они безвольно свисали, раскинув свои пухленькие лапки, и по их гладкому меху стекала кровь. — Для разнообразия свежее мясо!
— Принц, как вы считаете, это правильно убивать их? — спросил сидевший рядом с Фа-Кимниболом Пелифроук, молодой офицер знатного происхождения, протеже Симфала Хонджинда.
— Почему бы нет? Это же просто животные. Мясо, как и все остальные.
— Мы тоже когда-то были просто животными, — проговорил Пелифроук.
Фа-Кимнибол удивленно повернулся к нему:
— Что ты хочешь сказать? Что мы не лучше, чем кэвианди?
— Совсем не это, — отозвался Пелифроук. — Я имел в виду то, что кэвианди могут оказаться совсем не теми, за кого мы их принимаем.
— Эго слишком дерзкое заявление, — сказал с тревогой Симфала Хонджинда. — Мне оно совсем не нравится.
— Ты когда-нибудь видел кэвианди вблизи? — с отчаянной и опрометчивой настойчивостью спросил Пелифроук. — А я видел. Их глаза светятся по-особому. А руки похожи на наши. Думаю, что если попробовать проникнуть в их сознание с помощью внутреннего ока, то мы удивимся, насколько они разумны.
— Я согласен с Фа-Кимниболом, — фыркнул Симфала Хонджинда. — Это просто животные.
Но Пелифроук зашел уже слишком далеко, чтобы отступать.
— Но разумные животные! Я считаю, что им требуется лишь толчок, чтобы подняться на следующий уровень. Вместо того чтобы охотиться и есть их, нам следовало бы обходиться с ними более уважительно — учить говорить, а может быть, писать и читать, если они в состоянии это делать.
— Ты тронулся, — констатировал Симфала Хонджинда. — Должно быть, ты набрался этого от Креша. — И, повернувшись к Фа-Кимниболу и с тревогой посмотрев на него, словно бы в замешательстве от дикой болтовни своего подопечного, сказал: — До сегодняшнего утра я считал этого молодого человека одним из лучших наших офицеров. Но теперь понял…
— Нет, — возразил Фа-Кимнибол, подняв руку. — Он говорит об интересных вещах. Но нам еще рано заботиться о том, как научить писать и читать других созданий, — смеясь, сказал он Пелифроуку. — Прежде чем делать цивилизованными обитателей полей, мы должны побеспокоиться о своей безопасности. Какое-то время кэвианди придется самим позаботиться о себе. Какое-то время животные будут тем, чем являются сейчас. Ну а что касается твоего утверждения, что мы тоже звери, пусть так. Мы тоже животные. Но сейчас вся разница в том, что мы относимся к тем, кто ест, а они — к тем, кого едят.
Дьюманка, за время их беседы успевший подойти к экипажу и прослушавший все с непроницаемым лицом, швырнул кэвианди к ногам Фа-Кимнибола:
— Принц, я разожгу костер. В течение получаса мы поедим.
— Отлично, — отозвался Фа-Кимнибол. — Спасибо Пятерке, это будет приятным завершением разговора.
Да, мясо кэвианди было исключительно вкусным. Фа-Кимнибол съел свою долю без сожалений, хотя на какой-то миг в его мозгу промелькнула мысль, что Пелифроук мог быть и прав, что эти проворные маленькие создания, ловившие в быстрых потоках рыбу, на самом деле могли иметь разум, социальный строй, язык, имена, богов и даже свою историю, о которой никто не знал. Кто мог утверждать наверняка, какие существа были просто животными, а какие разумными тварями? Он не мог, поэтому отогнал эту мысль прочь. Хотя заметил, что Пелифроук оставил свою порцию нетронутой.
«У него есть воля, чтобы бороться за свои убеждения, — подумал Фа-Кимнибол. — Это плюс в его пользу».
На следующий день они покинули насыщенную болотами и потоками зону и стали продвигаться по более сухой местности с плодородной черной землей. С наступлением сумерек они увидели фонарные деревья, которые подобно маякам светили на север. Это был добрый знак. Это означало, что караван приближается к городу.
На фонарных деревьях обитали тысячи крошечных птиц, разноцветные перья которых могли испускать холодный, но яркий свет. Без устали ритмично пульсируя, они сверкали своими опознавательными знаками, так что их можно было видеть на протяжении всей ночи с самых больших расстояний. К утру эти мрачно-окрашенные птички успокаивались в своих гнездах. Когда-то они поселились на одном из них да так и остались навсегда. А фонарные деревья стали полезными ориентирами в ночи при продвижении по нагорью, надежными и знакомыми проводниками для путешественников.