Он обернулся к ним и кивнул. Сначала, подобно взрослым, они насторожились, а потом подошли поближе и обступили его плотным кольцом. Некоторые застенчиво позволили взять себя за руки.
— Ты действительно джик?
— Я как и вы. Я такой же плотский.
— Тогда почему они говорят, что ты джик?
Кандалимон улыбнулся.
— Когда я был маленьким, — мягко произнес он, — джики утащили меня и вырастили в своем Гнезде. Но я родился здесь. В этом городе.
— Правда? А кто твоя мама? Кто отец?
— Масалфори, — отозвался он. — Рамла. — Он пытался вспомнить, кто из них был кто. Нилли Аруилана говорила, что матерью, то есть Яйцо-создателем, была Масалфори, а отцом, воспламенившим жизнь, Рамла. А может, и наоборот. Он никак не мог запомнить это точно. В Гнезде не имело значения, кто был твоим яйцо-создателем, а кто — жизнь-воспламенителем. В конечном итоге каждый был детищем Королевы. Новая жизнь не могла зародиться без ее прикосновения. И создатели и воспламенители исполняли лишь волю Королевы.
— А где они живут? — спросила одна маленькая девочка. — Ты когда-нибудь навещал своих отца и мать?
— Теперь они живут в каком-то другом месте. А может, вообще уже не живут. Никто не знает, где они.
— О, это печально. Не хочешь навестить моих отца и мать, раз у тебя нет своих?
— Мне бы хотелось, — сказал Кандалимон.
— А как ты сюда добрался? — спросила другая девочка. — Прилетел, как птица?
— Я приехал на твари. — При этом он широко развел руки, показывая, каким огромным был этот зверь. — Я приехал с севера, из места, называющегося Гнездом всех Гнезд. Я путешествовал несколько недель. Верхом на твари я направлялся к этому городу Доинно. Меня сюда прислала Королева. «Отправляйся в Доинно», — сказала она. Она прислала меня для того, чтобы я мог поговорить с вами. Чтобы я получше узнал вас, а вы — меня. Чтобы я мог донести до вас ее любовь и ее мир.
— Ты хочешь забрать нас в Гнездо? — спросил стоявший за его спиной мальчик. — Ты приехал, чтобы убрать нас так же, как когда-то украли тебя?
Кандалимон удивленно посмотрел на детей.
— Да! — загалдели они. — Ты здесь, чтобы утащить нас к джикам?
— А вам этого хочется?
— Нет! — завопили они так громко, что у него зазвенело в ушах. — Не забирай нас! Пожалуйста, не надо!
— Меня украли. Но, как видите, не причинили никакого вреда.
— Но джики — это чудовища! Они ужасные и опасные! Это огромные отвратительные насекомоподобные создания!
Он покачал головой:
— Все не так. Вы этого не понимаете, потому что не знаете их. Их никто здесь не знает. Они добрые. Они любящие. Если б вы только знали. Если бы вы только смогли почувствовать Гнездо-связь и испытать Королеву-любовь!
— Он рассуждает как сумасшедший, — сказал маленький мальчик. — Что он несет?
— Тш-ш-ш!
— Пошли, — предложил Кандалимон, — посидим со мной в этом парке. Я хочу рассказать вам так много. Позвольте сначала описать, как все обстоит в Гнезде…
От города Джиссо, каким его помнил Фа-Кимнибол, ничего не осталось. Так же как когда-то исчезли первоначальные грубые деревянные лачуги, на месте которых появились ранние каменные здания города Саламана, так и теперь не осталось никакого следа от того второго города. На него наслоился другой, более мощный, уничтожив предшествующий, который исчез без следа со своими дворцами, дворами и домами.
— Правда, он стал лучше? — спросил Саламан. — Он стал похож на настоящий город?
— Он не похож на то, что я ожидал увидеть.
— Говори отчетливее, — резко произнес Саламан. — Многое из того, что ты говоришь, я не совсем понимаю.
— Тысяча извинений, — отозвался Фа-Кимнибол в два раза громче обычного. — Так лучше?
— Совсем необязательно орать. У меня со слухом все в порядке. Это все из-за отвратительных бенгских слов, которые ты используешь. Ты так говоришь, словно твой рот набит шлемами. Как же я могу разобрать?
Думаю, что если бы я был окружен бенгами так же, как ваши люди…
— Теперь мы одна Нация, — перебил его Фа-Ким-нибол.
— Ах! Так вот в чем дело? Ладно, попытайся использовать поменьше бенгских слов, если хочешь, чтобы я понимал тебя. Мы здесь все консерваторы. И до сих пор говорим на чистом языке кошмаров — языке Толайри и Таггорана. Ты помнишь Толайри? А Тагго-рана? Нет, нет, как ты можешь его помнить? Он был летописцем до Креша. Его убили крысиные волки, сразу же после Перехода, когда мы пересекали равнину. Тогда тебя еще не было на свете. Ты не помнишь никого из них. Мне следует понять, что я превращаюсь в забывчивого старика. И очень сварливого, Фа-Кимни-бол. Право очень сварливого.