Первые дни пребывания Фа-Кимнибола в Джиссо стали периодом приемов, танцовщиц, пиров, занятий любовью в кик-рестлинге и ловли огня и окончательным обменом подарками. Потом наступило время для дел, которые и привели его в Джиссо.
Саламан занял свое место на троне в Зале для Торжеств. Он был вырезан из одной огромной, по форме напоминавшей слезу глыбы из глянцевитого черного обсидиана, испещренного огненного цвета кругами, которую Саламан извлек из землч много лет назад, когда копал в сердце первоначального города. Все называли его Троном Харруэла: это была одна из немногочисленных даней города своему первому королю. Саламан не возражал. Мелочь в пользу памяти любимого основателя, — почему бы нет? Но Харруэл никогда не видел своего предполагаемого трона, не говоря уже о том, что он не сидел на нем.
В эти дни люди вспоминали о Харруэле, — если вообще вспоминали о нем — как о великом воине и разумном дальновидном руководителе. Да, он, разумеется, был великим воином. Но руководителем? Разумным? Саламан в этом сомневался. Хотя теперь мало оставалось в живых тех, кто помнил истинного Харруэла — того мрачного пьяницу, который избивал и насиловал женщин, навсегда поглощенного собственной мучительной болью души.
И вот здесь находился сын Харруэла, который прибыл в город Харруэла, чтобы предстать перед Троном Харруэла в качестве посла Доинно к преемнику Харруэла. Огромное колесо судьбы повернулось, расставив все по своим местам. Зачем он здесь? До сих пор ни намека на это. По крайней мере, до этого момента все шло гладко. Сначала неожиданное появление Фа-Кимнибола показалось Саламану зловещим и гнетущим: загадкой, угрозой. Но с другой стороны, это был интересный вызов, — способен ли ты еще справиться с ним, Саламан? Сможешь ли ты контролировать его?
— Присядешь, Фа-Кимнибол? — сделав дружелюбный жест, предложил король.
— Если это не рассердит ваше величество, то я останусь в том положении, в котором нахожусь.
— Как пожелаешь. Выпьешь вина?
— После беседы, может быть. Я не пью по утрам.
Саламан в очередной раз пытался понять, хитрил ли Фа-Кимнибол или действительно был таким простым. Постичь этого человека было невозможно. Оставшись стоять, Фа-Кимнибол, казалось, подавлял помещение только одними своими размерами и силой; но был ли это намеренный выбор или, как он заявил, просто выбор удобного положения? А отказом от вина он навязывал встрече напряженность и натянутость, что могло сработать в его пользу. Или ему просто не нравилось пить? Сыновья алкоголиков часто предпочитают другую дорогу, чем их отцы.
Король почувствовал необходимость получить обратно преимущество, которое неумышленно — а может быть, намеренно — с такой легкостью получил Фа-Кимнибол. Плохо, что он был таким огромным. Саламан всегда чувствовал себя неуютно в присутствии больших людей — не потому, что особо сожалел по поводу своих коротких ног, а потому, что громадные, медлительные и неуклюжие парни вроде Фа-Кимнибола заставляли его дергаться подобно какому-то мелкому снующему зверьку. Но и без этого он не мог дать Фа-Кимниболу дополнительное преимущество в контролировании темы дискуссии.
— Ты знаком с моими сыновьями? — спросил Саламан, когда в зал начали входить принцы и занимать свои места.
— Чхама и Амифина я, конечно же, знаю. Гэнзиав встречал меня по прибытии…
— Это Паукор. Это Битерулв. А эти двое — Бруккос и Чар Матех. Мой сын Прахурт еще слишком юн, чтобы присутствовать на этой встрече. — Король развел руки, обнимая их всех сразу. Пусть они окружат Фа-Кимнибола, пусть поглотят его. Да, он огромен, но мы подавим его своей численностью.
Они выстроились в ряд — семь принцев, — каждый из которых — копия отца, начиная от серых холодных глаз и заканчивая коренастым телом, — все, кроме одного по имени Битерулв, который был менее плотный, но обладал королевским взглядом. Саламан был рад заметить на лице Фа-Кимнибола легкую тень испуга, когда собрались все эти копии. Это была впечатляющая фаланга. Они демонстрировали силу его духа: когда он спал с женщинами, то откладывал свое семя, которое воспроизводило его черты и фигуру. Его причастность была заметна в каждом из сыновей. Он страшно гордился этим.
— У тебя похвальный легион, — заметил Фа-Ким-нибол.
— Что правда, то правда. Это моя гордость. У тебя есть сыновья, Фа-Кимнибол?
— В этом плане Муери не был благосклонен ко мне. И похоже, теперь этого уже не случится. Леди Нейэ-ринта… — Его голос сорвался. Лицо помрачнело.