Я быстро отошла от зеркала, почувствовав подступающие слезы. Бахрома от шарфа так и не вынималась из замка сумки. Господи, еще это! Я раздраженно дернула шарф – одна из тесемок осталась в замке, по шарфу поползла некрасивая затяжка. Мне даже жалко не стало. Сгорел сарай – гори и хата, еще я по шарфу не скорбела….
До метро была примерно пара небольших остановок. Я решилась пройтись пешком, хотелось успокоиться, подумать о том, что делать дальше. Хотя выбора, по чести сказать, и не было. Похоже, придется возвращаться на исходные позиции: бухгалтер ИП на удаленке. Должность мамочки в декрете…
На встречу и в моем направлении, обгоняя меня, бежала обычная московская толпа «буднего дня». Каждый из этой толпы целеустремленно шел по своим делам, у него была своя устроенная жизнь, работа или иной источник существования. Сосредоточенные лица, портфели и папки, практичная одежда из из серии «и в пир, и в мир, и в добрые люди». Взгляд, который скользит по тебе, не останавливаясь, наглухо зашторенные люди большого города. Я вдруг вновь почувствовала себя дворнягой, бредущей по грязному тротуару среди ног чужих людей.
На входе в метро я поскользнулась на обледенелых ступеньках – от почти новых сапог с хрустом отвалился каблук. Это был финальный аккорд: я привалилась к стене перехода и заплакала. Равнодушная толпа обтекала меня по бокам. Что-что, а поплакать в Москве можно всласть, и будьте спокойны: вряд ли кто-то подойдет и помешает.
- * * *
- дверь позвонили. Это мог быть только Саша. Хотя у него имелись ключи от квартиры, во входную дверь он теперь всегда звонил, подчеркивая тем самым, что он здесь чужой и уважает дистанцию и чужое прайвеси.
- Привет, - он внес и поставил в коридор два больших пакета с продуктами и бытовой химией. – Надеюсь, хватит пока. Тут все, что ты просила.
- Спасибо.
Мы помолчали. Он откровенно меня рассматривал.
- Плохо выглядишь. Приболела?
- Спасибо на добром слове. Да нет. Просто устала.
- Работу не нашла?
- Нет.
- Ты не стесняйся, проси, если что нужно. Пацанов я не брошу, я же обещал.
- Спасибо.
- Деньги тебе нужны?
- Нет.
Мы еще чуть помолчали.
- Ну ладно, - сказал он. – Тогда я пошел. Парней из школы заберу, верну завтра, как договаривались. С Новым годом что решила? Отдашь детей нам на праздники?
- Я пока не знаю. Ты же знаешь, я не хочу, чтобы они встречали Новый год у тебя в новой семье. Мы с тобой еще даже не разведены. Надо бы их сначала как то подготовить к этой новой жизни.
- Ну, думай. Время есть. Пока.
- Пока, - сказала я закрывшейся двери.
Это была еще одна проблема к навалившимся прочим: Саша хотел забрать детей. Временно, как он говорил. Пока у меня не наладится финансовое положение. Потому что я «не тяну» и «все равно им придется привыкать». Эти разговоры ранили меня очень сильно, но возразить мне было нечего. Потому что, хотя я и ответила на Сашин вопрос про деньги, что они мне не нужны, но на самом-то деле бюджет исполнял романсы уже достаточно давно.
А тут еще Новый год. Когда-то это был Наш Праздник. Только наш - и больше ничей. Потому что первый наш день, когда мы по факту стали мужем и женой, когда мы стали не «Оля и Саша», а «вместе, пара» – это была как раз новогодняя ночь. Наверное, не будет уже в моей жизни больше такой – только первая и единственная бывает такой захватывающей, подминающей под себя целиком, ураганом сметающей все на своем пути. Все только ему, избраннику, принцу на белом коне и самому-самому. Первая любовь – она самая слепая, самая отчаянная, сама нерациональная, не рассуждающая, самая героическая и жертвенная. Меня миновали школьные влюбленности. Саша был моим первым всем: первой любовью, первым мужчиной. Ну, и, как теперь выясняется, первым мужем – паршиво, конечно, звучит, но это правда, что поделаешь.
Память моя настаивает на том, что он был очень красив, просто невыносимо, меня аж ослепляло. Я помню, что, разговаривая с ним, старалась не смотреть ему подолгу в глаза: цепенела, теряла нить разговора, отвечала невпопад. А фотографии того времени показывают, что вроде и ничего особенного: худоватый, слегка нескладный парень, одетый по тогдашней забавной моде, в штаны-«бананы», парусящие на его тонких ногах, в заправленный внутрь штанов свитер. Такая длинная фигура-«восьмерка», увенчанная довольно изящной для мужчины головой с длинными, по моде того времени, и буйными волосами в разные стороны. Наверное, я вспоминаю его таким красавцем потому, что память моя удерживает Сашину внешность в нагрузку с моей любовью, а не простое изображение.
Та наша первая новогодняя ночь была какой-то совершенно бесконечной. Она вместила в себя все: мы успели немного поотмечать Новый год с родителями, Саша со своими, я – со своей мамой, она приехала в Москву погостить к подруге и заодно повидаться со мной, не баловала я ее в ту зиму приездами, а она скучала там одна, после смерти отца, ей, наверное, очень меня не хватало. Это я теперь стала понимать, а тогда – вообще ни о чем не думала. Один Саша был у меня на уме, даже учебу подзабросила, чуть сессию не завалила.