После свадьбы мы жили сначала в общежитии на юго-западе Москвы, на Ломоносовском проспекте. Там было неплохо, о быте и его обустройстве мы тогда не задумывались: учеба, влюбленность, попытки наладить совместную жизнь…. В молодости очень легко все дается и неудачи как-то не откладываются на душе, а смываются сразу волной нового дня, каждый из которых в эти годы кажется просто бесконечным, наполненным яркими событиями, впечатлениями, эмоциями.
Когда я родила Матвея, пришлось на время переехать к Сашиным родителям на Дмитровку в огромную пятикомнатную квартиру – общежития во всем мире и, наверное, во все времена плохо подходят для выращивания маленьких детей, а мама моя жила слишком далеко в Подмосковье, ездить ежедневно на учебу оттуда было бы очень неудобно. Совместное проживание оказалось еще тем испытанием для всеобщих нервов: моих, Сашиных и родительских. Уход за орущей малявкой для молодой мамы, у которой это первый ребенок, дело, как известно, непростое. Но все бытовые трудности меркли на фоне того холодного презрения и неприятия, которые излучала вся Сашина родня, бабушка – «столбовая дворянка», дедушка – отставной генерал с аденомой простаты, и мама – ни дня не работавшая домохозяйка. Папа Саши, мелкий чиновник где-то в мэрии, относился ко мне хорошо, но его практически никогда не было дома.
Последней каплей стал случай, когда маленький Матвей заболел и плакал, мучаясь забитым носиком, а я не спала уже четверные сутки и находилась в состоянии, близком к истерике. В полпервого ночи дверь комнаты распахнулась и появившаяся на пороге бабушка потребовала «заткнуть ребенка немедленно», потому что он мешает отдыхать и «так более продолжаться не может!». Не помню, что я говорила в ответ. Видимо, много лишнего и достаточно громко, потому что на шум прибежали все члены семьи.
На следующий день Саша отвез меня с сыном на съемную квартиру, где было небогато, но спокойно, и где через некоторое время после первенца Матвея родился Степан, наш «заяц Степашка – мелкая букашка».
Те времена, когда мои пацаны были маленькими, сливаются у меня в памяти в одно общее полотно. Болят ушки, первое слово, младший пошел, старший упал с дерева, две пахнущие чем-то невозможно родным, нагретые летним солнцем, макушки. Празднуем день рождения Степана и мы с мужем показываем ему с помощью пальчиковых кукол спектакль про колобка - Матвей хохочет невпопад, за ним начинаем хохотать и мы с Сашкой, Степан дуется, а потом тоже начинает смеяться… Спасибо моей маме, она тогда нам сильно помогала с пацанами, так что и на театральные премьеры мы иногда попадали, и на юг вдвоем с мужем не недельку ездили, и «отсыпные выходные» имели. Сашины родители после долгого обиженного молчания, которым они обозначили наш поспешный отъезд, выбрали для себя помощь деньгами, как единственную форму участия в жизни молодой семьи. Постепенно сложился ежемесячный ритуал: раз в месяц Сашка ездил к ним с официальным визитом. Разумеется, один – меня там не ждали, как и внуков («дети у вас слишком плохо воспитаны, шумят и не умеют прилично себя вести за столом, хотя чего от них ожидать, при такой то матери»), и этот день мы с сыновьями обычно с шиком тратили на какие-нибудь развлечения, такие, как, например, сходить на близлежащие пруды или прокутить кучу денег на аттракционах в парке.
Потом умерла Сашина тетка, одинокая женщина, последняя в большой когда-то семье ученых-физиков, частично эмигрировавших, частично умерших. Завещание было оставлено в пользу младшей сестры, Сашиной мамы. Собственно, самым ценным в этом завещании была «трешка» на Водном стадионе, хоть и с окнами на Ленинградку, но зато с высокими потолками и двумя балконами. На семейном совете постановили, что квартира переходит Саше (о, ура, мы, наконец-то, перестаем скитаться по съемным углам!), в обмен на его отказ от прав на их квартиру, где он был все еще прописан. Вместе с получением этого жилья прекратилась и финансовая помощь нам, а затем и визиты Саши к родителям. Они не настаивали, он не рвался. Постепенно эта часть нашей жизни как-то засохла сама собой и отвалилась. Поначалу еще встречались изредка: дни рождения и канун Нового года, вот и все, не чаще. Потом дед и бабушка умерли, один за другим, Сашин отец вышел на пенсию, родители сразу после этого продали опустевшую, ставшую неуютной, квартиру и на вырученные деньги купили жилье в Болгарии, прямо у моря, куда и переехали, пообещав писать и звонить, но исчезли окончательно и, видимо, навсегда, будто растаяли.