— Фхшвх! — Шизука поперхнулась и выпучила глаза.
— То есть вставить в тебя все эти… приспособления и включить. Кексик говорит у нее еще и зажимы для сосков есть, которые ток проводят и присоски… всякие. Она уверяет, что если убрать твою зависимость, прямую ассоциативную связь в мозгу между насилием, убийством и оргазмом — то это исправит ситуацию. Мол сейчас ты все равно рано или поздно убивать начнешь, а так поймешь, что убийство не равно удовольствие. Только для этого надо чтобы ты не просто оргазма достигла, а непрерывно оргазмировала несколько часов подряд… после чего тебе дадут поспать и снова… до получения необходимого результата… — я вздохнул, вспоминая ворчание Бьянки, что у нее нет тут аппарата МРТ и что даже если его заказать в Германии, то пока он будет ехать… но она по зрачкам может ориентироваться. Сама мысленная картинка, что Шизука будет лежать связанная, с разведенными в стороны ногами, с вставленными в нее и включенными вибраторами, а между ее ног будет стоять Кексик в своем лабораторном халате и регулировать силу тока — почему-то не возбуждает. Скорее напоминает картинку из комикса про доктора Франкенштейна и его шлюху…
— Есть и более простые предложения. Есть тут на заводе пустые помещения. Замуровать тебя в стену, как у Эдгара По и все. Оставить колокольчик… и дырочку для воздуха.
— Вот как… — Шизука задумчиво смотрит вниз. Она явно решает для себя, что уж проще ей сейчас с крыши прыгнуть.
— Не советую. Высота не такая большая, да еще и кусты эти внизу. Убиться не убьешься, только ноги переломаешь. — говорю я: — Дополнительные неудобства. У меня к тебе вопрос есть. Как ты думаешь, человек может меняться? Стать другим?
— Наверное нет — отвечает мне Шизука после некоторого молчания: — я… пыталась.
— Я вот тоже считаю, что человек не может изменится — киваю я. Мы молчим. Молчу я, потому что думаю о том, что за все это время я остался тем, кем я являюсь. Старым дураком, который мнит себя умным. Молчит Шизука, собирая свои мысли и свою решительность в кулак.
— Но знаешь, тут речь скорее о том, что человек не меняется, а скорее открывается его истинная натура. Кто он есть на самом деле. Глубоко внутри. Вот. — я достаю боевой кинжал Ферберна-Сайкса, сделанный из старого штыка, и протягиваю ей: — Кажется это твое.
— … — она молча берет его в руку и вопросительно смотрит на меня.
— Ты знаешь, что делать. Что тебе на самом деле нужно. — говорю я: — А вон там пожарная лестница с крыши. Я распорядился чтобы тебя не преследовали.
Шизука исчезает за моей спиной, и я чувствую ее дыхание сзади. Смотрю на закат. Действительно красиво.
— Это все? — спрашивает она у меня и ее шепот шевелит волосы у меня на затылке. Она сзади с кинжалом. Самая дурная мысль из всех, что могли взбрести мне в голову. Ставим все на зеро? Если она сейчас сделает движение… одно из многих, которые я ей показал, если она решится — то моя жизнь в этом мире закончится. И так тому и быть. Если ваша любимая жена решила вас отравить — то вам лучше съесть этот яд. Потому что заслужили. Потому что если такой близкий человек хочет вашей смерти — значит вы что-то сделали не так и очень сильно. Шизука — одна из близких мне людей. Ближайшая… даже Томоко и Натсуми не знают обо мне того, что знает она.
— Лично я верю в то, что человек может меняться. — говорю я, глядя на алые цвета впереди: — Что он может становиться лучше. Но только в том случае, если он сам этого захочет. Тебя можно сломать, но нельзя перевоспитать. И отчасти это моя вина — твой триггер.
Удар. Я скашиваю глаза. Рядом, в жестяной крыше здания — торчит боевой кинжал британских коммандос.
— Я не могла по-другому — говорит Шизука: — он… он так со мною поступал! Я… думала ты такой же!
— Если ты имеешь в виду — грязный манипулятор и сволочь, то ты права… — отвечаю я и поворачиваюсь. Обнимаю Шизуку, чувствуя, как ее трясет в моих руках. Отходняк.
— Наверное я и заслуживаю лежать тут, на крыше с выпущенными кишками, но речь не обо мне. Речь о тебе, дорогая. Ты — заслуживаешь большего. Ты заслуживаешь любви. Ты заслуживаешь теплоты и дружбы. Уверенности в завтрашнем дне.
— Я… у меня… но ты поможешь мне? Пожалуйста! — поднимает она глаза, и я аккуратно, пальцем — вытираю ей слезу с щеки.
— Конечно. — говорю я: — Ты же моя семья. А семья — это когда никто не остается позади и никого не забывают.
— Это из мультфильма. — говорит Шизука, но не вырывается из моих объятий.
— Лили и Стич. Хороший мультик. Там тоже был такой… синий монстрик. Орудие убийства. Образец шесть два шесть.