Выбрать главу
25 Мой вождь нагнулся, простирая пясти, И, взяв земли два полных кулака, Метнул ее в прожорливые пасти.
28 Как пес, который с лаем ждал куска, Смолкает, в кость вгрызаясь с жадной силой, И занят только тем, что жрет пока, —
31 Так смолк и демон Цербер грязнорылый, Чей лай настолько душам омерзел, Что глухота казалась бы им милой.
34 Меж призраков, которыми владел Тяжелый дождь, мы шли вперед, ступая По пустоте, имевшей облик тел.
37 Лежала плоско их гряда густая, И лишь один, чуть нас заметил он, Привстал и сел, глаза на нас вздымая.
40 «О ты, который в этот Ад сведен, — Сказал он, — ты меня, наверно, знаешь; Ты был уже, когда я выбыл вон».
43 И я: «Ты вид столь жалостный являешь, Что кажешься чужим в глазах моих И вряд ли мне кого напоминаешь.
46 Скажи мне, кто ты, жертва этих злых И скорбных мест и казни ежечасной, Не горше, но противней всех других».
49 И он: «Твой город,[170] зависти ужасной Столь полный, что уже трещит квашня, Был и моим когда-то в жизни ясной.
52 Прозвали Чакко[171] граждане меня. За то, что я обжорству предавался, Я истлеваю, под дождем стеня.
55 И, бедная душа, я оказался Не одинок: их всех карают тут За тот же грех». Его рассказ прервался.
58 Я молвил: «Чакко, слезы грудь мне жмут Тоской о бедствии твоем загробном. Но я прошу: скажи, к чему придут
61 Враждующие в городе усобном; И кто в нем праведен; и чем раздор Зажжен в народе этом многозлобном?»
64 И он ответил: «После долгих ссор Прольется кровь и власть лесным доставит, А их врагам — изгнанье и позор.
67 Когда же солнце трижды лик свой явит, Они падут, а тем поможет встать Рука того, кто в наши дни лукавит.
70 Они придавят их и будут знать, Что вновь чело на долгий срок подъемлют, Судив сраженным плакать и роптать.[172]
73 Есть двое праведных, но им не внемлют.[173] Гордыня, зависть, алчность — вот в сердцах Три жгучих искры, что вовек не дремлют».
76 Он смолк на этих горестных словах. И я ему: «Из бездны злополучий Вручи мне дар и будь щедрей в речах.
79 Теггьяйо, Фарината, дух могучий, Все те, чей разум правдой был богат, Арриго, Моска или Рустикуччи, —
82 Где все они, я их увидеть рад; Мне сердце жжет узнать судьбу славнейших: Их нежит небо или травит Ад?»
85 И он: «Они средь душ еще чернейших: Их тянет книзу бремя грешных лет; Ты можешь встретить их в кругах дальнейших.[174]
88 Но я прошу: вернувшись в милый свет, Напомни людям, что я жил меж ними. Вот мой последний сказ и мой ответ».
91 Взглянув глазами, от тоски косыми, Он наклонился и, лицо тая, Повергся ниц меж прочими слепыми.
94 И мне сказал вожатый: «Здесь гния, Он до трубы архангела[175] не встанет. Когда придет враждебный судия,
97 К своей могиле скорбной каждый прянет И, в прежний образ снова воплотясь, Услышит то, что вечным громом грянет».[176]
100 Мы тихо шли сквозь смешанную грязь Теней и ливня, в разные сужденья О вековечной жизни углубясь.
103 Я так спросил: «Учитель, их мученья, По грозном приговоре, как — сильней Иль меньше будут, иль без измененья?»
106 И он: «Наукой сказано твоей, Что, чем природа совершенней в сущем, Тем слаще нега в нем, и боль больней.
109 Хотя проклятым людям, здесь живущим, К прямому совершенству не прийти, Их ждет полнее бытие в грядущем».[177]
112 Мы шли кругом по этому пути; Я всей беседы нашей не отмечу; И там, где к бездне начал спуск вести,
115 Нам Плутос[178], враг великий, встал навстречу.
ПЕСНЬ СЕДЬМАЯ
1 «Рарè Satán, рарè Satán aleppe!»[179] Хриплоголосый Плутос закричал. Хотя бы он и вдвое был свирепей, —
4 Меня мудрец, все знавший, ободрял, — Не поддавайся страху: что́ могло бы Нам помешать спуститься с этих скал?»
7 И этой роже, вздувшейся от злобы, Он молвил так: «Молчи, проклятый волк! Сгинь в клокотаньи собственной утробы!
10 Мы сходим в тьму, и надо, чтоб ты смолк; Так хочет тот, кто мщенье Михаила[180] Обрушил в небе на мятежный полк».
13 Как падают надутые ветрила, Свиваясь, если щегла рухнет вдруг, Так рухнул зверь, и в нем исчезла сила.
16 И мы, спускаясь побережьем мук, Объемлющим всю скверну мирозданья, Из третьего сошли в четвертый круг.
19 О правосудье божье! Кто страданья, Все те, что я увидел, перечтет? Почто такие за вину терзанья?
22 Как над Харибдой[181] вал бежит вперед И вспять отхлынет, прегражденный встречным, Так люди здесь водили хоровод.
вернуться

170

49. Твой город — Флоренция.

вернуться

171

52. Чакко. — «Жил во Флоренции некто, всеми прозываемый Чакко, человек, прожорливее которого не бывало никогда», — так рассказывает о нем Боккаччо в посвященной ему новелле «Декамерона» (IX, 8).

вернуться

172

64-72. И он ответил… — Чакко предсказывает ближайшие судьбы Флоренции, раздираемой враждою между Черными гвельфами (сторонниками римской курии), возглавляемыми знатным родом Донати, и Белыми гвельфами, с родом Черки во главе (отстаивавшими независимость Флоренции против посягательств папы Бонифация VIII). После долгих ссор прольется кровь — при стычке Белых и Черных на празднике 1 мая 1300 г. Власть достанется лесным (так названы Белые, потому что Черки были выходцы из деревни), а многих Черных постигнет изгнанье (летом 1301 г., после раскрытия их заговора в церкви Санта-Тринита́). Когда же солнце трижды лик свой явит, то есть в 1302 г., они (Белые) падут, а тем (Черным) поможет встать рука того (папы Бонифация VIII), кто в наши дни (в 1300 г.) лукавит, ведя себя двулично. Они (Черные) придавят их (Белых) и восторжествуют на долгий срок (многие Белые, в том числе Данте, подвергнутся изгнанию. См. — прим. Р., XVII, 48).

вернуться

173

73. Есть двое праведных, но им не внемлют. — Нет никаких данных, чтобы установить, имел ли здесь Данте в виду определенных лиц. Быть может, он просто хотел сказать, что во Флоренции не насчитать даже трех праведников, которые, по библейскому выражению, вошедшему в поговорку, одни спаслись бы от божьего гнева.

вернуться

174

79-87. Данте спрашивает о судьбе некоторых славнейших флорентийцев, как гвельфов, так и гибеллинов (см. прим. А., X, 32–51).

вернуться

175

95. До трубы архангела — то есть до Страшного суда, который, по церковным представлениям, ожидает живых и мертвых.

вернуться

176

96-99. Смысл: «Когда придет Христос судить живых и мертвых (враждебный к грешным судия), каждая из душ поспешит к могиле, где погребено ее тело, войдет в него и услышит свой приговор».

вернуться

177

106-111. Наукой сказано твоей — то есть в трудах Аристотеля, на «Этику» и «Физику» которого Вергилий ссылается и в других случаях (А., XI, 80, 101). Чем существо совершеннее, тем оно восприимчивее к наслаждению и к страданию. Душа без тела менее совершенна, чем соединенная с ним. Поэтому после воскресения мертвых грешники, хоть им «к прямому совершенству не прийти», будут испытывать еще большие страдания в Аду, а праведники — еще большее блаженство в Раю (Р., XIV, 43–60).

вернуться

178

115. Плутос — бог богатства в греческой мифологии. Здесь это звероподобный демон, охраняющий доступ в четвертый круг Ада, где казнятся скупцы и расточители.

вернуться

179

ПЕСНЬ СЕДЬМАЯ
Круг четвертый. — Плутос. — Скупцы и расточители. — Круг пятый. — Стигийское болото. — Гневные

1. Рарè Satàn, papè Satàn aleppe! — Как видно из ст. 3-12, Вергилию понятен смысл этих загадочных слов: они выражают ярость и угрозу.

вернуться

180

11. Михаил — архангел, который в «Апокалипсисе» свергает с неба сатану и его войско.

вернуться

181

22. Харибда — водоворот, образованный встречными течениями в Мессинском проливе, у сицилийского берега, против Сциллы (мыс Шильо) на итальянском берегу.