— Купили? — Этот возглас вырвался у Димки сам собой и прозвучал так радостно, точно машина была не дяди Бори, а его собственная.
— По лотерее, к сожалению, выиграть не удалось.
— А можно, я выйду посмотрю? — спросил Димка.
— Милости прошу.
— Бабушка! — выбежав из комнаты, крикнул Димка. — Дядя Боря машину купил!
Как Елена Трофимовна отнеслась к этой новости, Димка, узнать не успел — хлопнул дверью и через две ступеньки поскакал вниз по лестнице.
Димка дважды обошел вокруг новенькой, зеленой, сияющей в лучах солнца машины, заглянул внутрь, на шоколадного цвета коврики, на темный приборный щит перед рулевым колесом, когда легкой спортивной походкой подошел Борис Аркадьевич.
— Что скажешь, юный представитель рода человеческого?
— Колоссально! — выдохнул Димка. — Да, красивая вещь. Люблю все красивое. — Дядя Боря, а сколько она стоит?
— О, лучше не спрашивать! Столько за нее отвалил — самому страшно. Да что теперь говорить о деньгах — теперь надо пользоваться чудесным творением человеческой цивилизации. Не желаешь послушать пение упругого ветра? — Борис Аркадьевич открыл ключом дверцу машины, сел в нее и распахнул дверцу с другой стороны. — Прошу, юность голосистая!
«Творение человеческой цивилизации» дядя Боря вел с большой осторожностью. То и дело смотрел по сторонам и особенно обращал внимание на дорожные знаки, в изобилии расставленные и развешанные вдоль улицы.
— Привыкаю, — объяснил он. — Дорога любит дисциплину.
Так что никакого пения упругого ветра Димка не услышал. Но все равно — здорово было! С сигаретой во рту, в расстегнутой замшевой куртке, дядя Боря по-хозяйски сидел за рулем. Он нажимал педаль газа, и машина заметно набирала скорость; чуть поворачивал руль, и, повинуясь этому движению, она отклонялась то вправо, то влево, как живая. Вот бы Димке научиться водить машину, а потом когда-нибудь заиметь и свою собственную, такую же красивую, легкую, послушную!
У светофора, горевшего красным огнем, Борис Аркадьевич затормозил и показал на часы с бегущей секундной стрелкой:
— Десять минут едем. Да еще десять. Двадцать. Мамуля твоя еще в троллейбусе трясется, а мы уже дома. Вон моя девятиэтажка.
— Я знаю, — кивнул Димка. — Вы нам показывали, когда зимой в кино ходили.
— Да, верно! — вспомнил Борис Аркадьевич и засмеялся: — Это же тогда ты мороженое конфетами заедал!
Свернув к своему дому, он остановил машину у входа во двор, откуда был виден второй подъезд и балкон его квартиры на седьмом этаже.
— Постоим, подождем. То-то удивится твоя мамуля! «Ба, — скажет, — знакомые все лица!»
— Дядя Боря, а это радио? — спросил Димка, с тревогой подумав, что мама здесь может и не появиться.
— Пожалуйста, к вашим услугам!
Борис Аркадьевич нажал клавишу, и машину тотчас наполнил голос Аллы Пугачевой. Они с удовольствием послушали жалобы первоклассника, уставшего от своего трудного детства, и дядя Боря, приглушив звук, сказал:
— А ведь журналисты народ догадливый: вдруг взяла такси и нас опередила?.. Может, записку в дверях оставила?.. Посиди тут, послушай радио, а я взгляну. Только, пожалуйста, без меня ничего не трогай.
Вот этого Димка обещать не мог. Едва Борис Аркадьевич скрылся в подъезде, он пересел на место шофера, подержался за теплый, шершавый круг руля, пощупал упругий рычаг переключения скоростей, лишь на педаль газа не решился нажать ногой.
Димка чувствовал бы себя совсем великолепно в этой прекрасной, новенькой машине, если бы не мысли о матери. Почему он сказал, что мама пошла сюда, к дяде Боре? Неужели только потому, что и дяде Боре, и ему самому, и бабушке так хотелось? А разве сам он уверен в этом?.. Может, все-таки по своим газетным делам пошла? А если не по газетным? Вон как нарядилась, завилась… Неужели ради сапожника? Эх, глупая. Какая машина у дяди Бори! И сам такой веселый, подтянутый, как спортсмен. Домой к ним приехал. А она… Но, может быть, все-таки появится здесь? Ведь о машине еще вчера знала…
Димка оглянулся на шумную улицу. Ему так хотелось увидеть свою красивую, в белом платье и с белой сумкой на плече маму. Но ее не было…
Из подъезда вышел Борис Аркадьевич, и Димка поспешил передвинуться на свое место.
— Нет, не появлялась, — открыв дверцу, сказал огорченный хозяин машины. — Я и у соседки спрашивал. А уж она-то всех видит: у дверного глазка, будто часовой, дежурит. Вреднющий элемент времен нэпа.
— А зачем она дежурит у глазка? — чтобы не говорить о матери, спросил Димка.
— Характер такой несносный. Все должна знать, везде свой нос сунуть.