– Ой, точно! Такая тема непонятная! Сама бы не разобралась…
Трифон поднес два пальца ко рту и начал беззвучно изображать сильную тошноту.
– Пока, выздоравливай и учи слова! Волосы, да? Ну, ты помнишь! – на прощание напутствовал девочку Тимофеев.
Когда за ним закрылась дверь, на радостную Аришку повалились каблуки, а следом вывалился ее бородатый товарищ. Отряхнувшись, он резюмировал:
– Щеголь, конечно, тот еще, но с задоринкой!
– Да брось, мы к конкурсу теперь готовиться с ним будем, хоть перестанет меня задирать. Пошли обедать, а то папа скоро придет, – заторопилась в кухню Арина.
Они снова уселись «отведывать», и, наслаждаясь горячим борщом со сметаной, к Трифону Захарычу пришло внезапное осознание, что его маленькая хозяйка сегодня, наконец, обрела друга.
Глава 4. Юбилей школы и новые открытия
Конкурс был приурочен к юбилею школ номер тридцать семь и тридцать восемь. Обе располагались по соседству и были построены еще до начала Великой Отечественной войны. Шестнадцатого февраля обеим исполнялось уже по девяносто лет. Каждый год этот зимний день был особенным для учеников и учителей. Как только не отмечался праздник: ставились театральные постановки, разыгрывались КВНы, устраивались концерты и просто капустники под гитару. Вот и в юбилейный год было запланировано аж два концертных дня.
Первый день был посвящен воспоминаниям и выступлениям учителей, организовывали и вели его старшеклассники. Художественная самодеятельность оставалась в этом году за младшими классами.
В буднях 3 «А», наполненных падежами, задачами, двойками и пятерками, теперь поселилось настоящее творческое счастье. Ирина Арчибальдовна и другие учителя младших классов разделили своих детей по трем направлениям: вокал, танцы и театр. Вести конкурс выпала честь Родиону Тимофееву и нашей выздоровевшей Аришке Гришаковой, как лучшим чтецам в параллели.
Танцевальный ансамбль из трех девочек и трех мальчиков с поэтическим названием «Галатея» готовился исполнить фокстрот. На репетициях ноги танцовщиков заплетались, руки не слушались, а спины болели, но под чутким руководством Ирины Арчибальдовны и школьного хореографа, танец становился лучше и лучше с каждым днем. Неплохо шли дела и с постановкой сценки. Жемчужиной вечера и главным козырем 3 «А» должно было стать талантливое пение самой красивой девочки класса Полины Леоновой. Решили, что она будет исполнять гимн школы, и теперь Полина добросовестно репетировала вместе со всеми.
Полина была той девочкой, которую любили все. Она играючи училась на одни пятерки, имела много друзей, прекрасно пела и была красавицей. Длинные густые светлые косы, огромные голубые глаза с пушистыми ресницами, высокий рост и грация в каждом движении. Аришка считала ее феей. Нет, она не завидовала Полине. Восхищалась. Будучи слегка неуклюжей, рассеянной, рыжей и лохматой из-за непослушных волос, Аришка понимала, что ей такой идеальной не стать никогда, понимала, что люди любят именно таких, как Полина. Ну, а ее? Ее дразнят, считают чудной, над ней смеются и не хотят дружить. Но в день, когда в квартиру номер 112 ввалился Тимофеев с тремя листами сценария, это понимание дало трещину.
Родион, вечно подкалывающий Аришку, теперь общался с ней абсолютно нормально и по-товарищески. И Аришка решила, что она не такая уж пропащая и жуткая. Они слаженно репетировали свой текст каждый день после уроков, звонкими голосами тренировались объявлять участников и задерживались в школе до вечера.
Трифон скучал по своей маленькой хозяйке и страшно обижался на ее отсутствие дома, но решил копить возмущение до выходных.
– Я предъявляю тебе претензию, барышня! – драматическим голосом изрек в субботу домовой.
– Что такое? Неужто ванильные сухарики были опять недостаточно хрустящими? – смеялась Аришка.
– Нет! Сухарики, как раз, единственная радость в моей жизни. С тех пор, как у нас побывал этот юноша, ты совсем не уделяешь мне внимания, я теперь телевизор смотрю по десять часов в день! Это трагедия! – Трифон закончил речь, которую репетировал два дня перед зеркалом в ванной.
– Трагедией будет, если ведущая конкурса придет вот в таком виде, – Аришка стояла в строгом красном костюме с широкими поролоновыми плечами, который на Новый год ей прислала тетя Лариса, троюродная мамина сестра.
Синенькие глаза Захарыча округлились:
– Я запрещаю тебе идти в этом убожестве! Помидор переспелый, а не ведущая. К твоему счастью, у тебя заботливый домовой. Заботливый! Но! Неоцененный! – снова начался фонтан плохой актерской игры.