знать; потом она подняла голову, посмотрев на своих мучителей, смеющихся над беззащитной жертвой. «Они меня убьют. Убьют просто так». - Да, живут, - женщина сунула пальцы свободной руки в рот и выдернула каким-то чудом держащийся зуб. Секунду посмотрела и бросила на снег рядом с собой, вызвав вспышку веселья среди предателей. А потом ей пришла в голову идея с северянами и их ненавистью к эльфам, - я вам больше скажу: я спала с эльфами. Много раз. Им это не понравилось. Очень сильно не понравилось. Послышались грязные ругательства в ее адрес. - Какая жалость, - с долей отвращения сказал тот, что держал ее за волосы. - Теперь к тебе и прикасаться-то противно. С этими словами он отпустил ее шевелюру и брезгливо пихнул женщину в спину, отчего она упала, но на четвереньки. - И что тебе, человеческих мужиков не хватило, что ли? - спросила та самая женщина, потеряв всякий интерес к происхождению Алессии. - Да как сказать, - кое-как справившись с собой, проговорила она. - Все человеческие, понимаешь ли, спускают стрелу раньше, чем я успеваю тетиву натягивать... На этот раз они не ограничились двумя ударами... *** Та самая баба-предательница стаскивала с неё одежду, не особо церемонясь с женщиной. Она еле сдерживалась, чтобы не издавать звуков, когда та задела сломанные рёбра лже-родственницы Императора. Наконец, баба стащила с неё штаны и женщина осталась лежать в одном белье на засыпанной снегом земле, прижимая руки к груди. Ещё двое теребили ее рюкзак, собирая себе в карманы все, что считают хоть как-то полезным для себя, остальное же просто выкидывали в сторону. А ещё один готовил веревочную петлю на одном из деревьев. «Меня повесят». Тем временем баба сгребла все вещи в кучу и, прихватив сапоги, отправилась к опустошившим рюкзак мужикам. Те пересчитывали найденные в рюкзаке монеты. - Почти шестьсот золотых, - объявил один из них, когда предательница Империи запихивала одежду в рюкзак. - Слышь, имперка, че так мало денег? Ты ж родственница этого... императора, - спросил один из опустошавших рюкзак мужиков. Ответа им не нужно, ведь двое сразу схватили пленницу под руки (она еле сдержалась от вопля боли), подняли ее на ноги и потащили к петле. Затем третий нацепил ей на шею петлю и затянул узел. «Значит, меня просто повесят и оставят помирать?» Ноги имперки подкосились и она тяжело осела на землю, но следом она почувствовала, как веревка касается шеи, а ноги не достают до земли. Женщина инстинктивно начала дёргаться и пытаться освободить шею от веревки - палачи даже руки ей не связали, наверно, чтобы усилить мучения. *** Казалось, прошли годы, а она все была жива. Внезапно что-то ударило снизу с огромной силой, и хватка веревочной петли на шее ослабла. Женщина не сразу поняла, что лежит на земле, заходясь от жуткого кашля. Когда вернулась способность ведь, то она увидела, что рядом с ней лежит предатель, который готовил петлю. В спине у него торчали две стрелы. Со всех сторон доносились вопли, перемешанные с каким-то лязгом. До Алессии не сразу дошло, что это в проклятом лесу идёт сражение. Женщина пыталась отползти в какое-нибудь безопасное место, но все было бесполезно. Она заметила, как предательница, раздевавшая ее, убегала со всех ног куда-то вглубь леса, но кроме неё это никто не заметил. Как и ожидалось, имперские солдаты атаковали предателей. Судя по всему, первым они убили подготавливавшего петлю, а потом, пользуясь замешательством, напали на остальных, прежде чем они контратаковали. *** Имперцы принялись подсчитывать потери, когда последний предатель был убит. Кажется, по сравнению с предателями, имперцы почти не потеряли своих людей - Алессия видела только двоих мертвых легионеров. - Эй, этот не сдох, просто без сознания! Затем женщина увидела, как двое солдат куда-то тащили бессознательного северянина. - Эй, тащите его к остальным в повозку, - приказал один из легионеров, - и не забудьте про их подружку: вон она валяется. «Нет, я не с ними!» - хотела крикнуть женщина, но ее не хватило даже на шёпот. Затем, когда Алессия хоть немного пришла в себя, она обнаружила себя в повозке в окружении предателей. Ее не убили только потому, что у них у всех, включая ее, были связаны руки. Потом в обе стороны посыпались крепкие ругательства, поэтому им пришлось на минуту остановиться и заткнуть рот кляпом из какой-то грязной тряпки, но через несколько минут она умудрилось его выплюнуть и все началось сначала. И через ещё несколько минут пути они всё-таки согласились посадить ее рядом с возницей повозки. В самой повозке слышались какие-то едва различимые разговоры, но только что спасённая женщина едва разбирала даже самые громкие крики. Было холодно. Очень холодно. Женщина, теперь одетая в грязную мешковину, совсем озябла. Надо же, ведь в Имперском городе сейчас ещё во всю спеют фрукты на деревьях, а здесь того гляди, снег пойдёт. Впереди показалась каменная кладка. Женщина слегка вытянула шею и прищурила глаза в попытке увидеть хоть что-то, но пока можно было видеть только каменные стены высотой в два человека и крытый настил для дозорных. Дорога теперь шла под уклон. Ворота были широко распахнуты и неуклонно приближались. Кто-то, скорее всего, один из встречающих солдат, отрапортовал: - Здравия желаю! Палач уже ждет. Несмотря на все пережитые ею сегодня события, женщина вздрогнула. Проглотив комок в горле, она попыталась взять себя в руки. В это время из повозки доносилась молитва всем богам - похоже, кто-то внутри тоже услышал про палача. Упоминание палача помогло забыть о боли и усталости. Лекарка невольно вытянула шею, чтобы лучше видеть, но перелом ключицы тут же напомнил о себе. Она зашипела от боли сквозь стиснутые зубы и зажмурилась. За каменными стенами располагались несколько деревянных домиков, а телега проезжала по единственной улочке. На веранде одного из домов сидел мальчик. Парнишка с явным интересом разглядывал происходящее. - Папа, это кто такие? Куда они едут? - поинтересовался он у стоящего рядом мужчины. - Иди скорее в дом. - Почему? - недоуменно спросил мальчишка. - Я хочу поглядеть на солдат. - А ну домой, живо, - не терпящим возражений тоном приказал отец. Мальчик расстроено произнес: - Да, папа. Женщина похолодела: если родитель столь настоятельно требует, чтобы ребенок ушел в дом, значит, здесь затевается нечто совсем не подходящее для детских глаз. Как оказалось, это была небольшая деревенька, выстроенная вокруг имперской крепости. Как и все другие крепости, которые она видела, крепость уже видела свои лучшие времена: одна башня почти развалилась, а стены требовали ремонта. - Выводите их из повозок! - приказал женский голос. Возница остановил лошадей около стены рядом со второй повозкой, а потом приказал женщине спрыгивать. Имперка посчитала, что она не в лучшем состоянии для прыжков, поэтому медленно села на деревянный настил повозки, а затем слезла на землю. К этому времени все остальные пассажиры уже стояли на земле, и женщине ничего не оставалось делать, кроме как подойти к остальным. Но пока она медленно подбиралась к людям, опираясь на повозку, все уже разошлись. Местные жители высыпали из своих домов, и бросаться на выручку предателям не спешили. То ли здесь не было сочувствующих, то ли солдаты, вооруженные длинными луками, не вдохновляли на подвиги. Ни одного ребенка. На площади, ближе к центральной башне была установлена плаха. Рядом застыл огромный мужик в капюшоне-маске. Еще дальше, за плахой, стояла женщина в желто-коричневой монашеской робе с капюшоном. «Жрица... а виселицы не видно, значит, что вешать их не будут, скорее всего - отрубят голову» - Эй ты, ну-ка иди сюда! - приказал все тот же женский голос. Алессия медленно поплелась в сторону говорящей, опираясь на повозку. Старший (судя по тяжелой броне с цельнокованым нагрудником) офицер был совсем небольшого роста, а значит - это и есть та женщина. В руках она держала угольную палочку для письма и книгу в кожаном переплете. - А ты ещё кто такая? Женщина сделала пару неуверенных шагов в сторону капитанши, облизала пересохшие губы и с трудом выговорила. - Алессия... меня зовут... Алессия. Я из... Имперского города. Я... не предательница. - Да правду она говорит, когда мы гадов этих по повозкам рассаживали, она около виселицы с веревкой на шее валялась, - подтвердил ее слова какой-то легионер. - Ай, да плевать! Делайте с ней что угодно - хоть в Имперский город в пьесах играть отправьте! - издевалась над ней капитанша. - Ага, пусть в «Похотливой служанке» играет, - заржал один из легионеров. - Нагар со свечи будет снимать? - не отставал от него второй, - так мы ей и здесь это можем устроить! На этот раз заржали все: солдаты, капитанша и даже некоторые приговорённые, за что Алессия мысленно проклинала всех их. Но капитанша лишь подтолкнула ее к каменной башне, а сама отошла к плахе. - Эй, красотка, подними-ка руки, освобожу я тебя. Алексия хотела сопротивляться попыткам развязать ей руки, но ответа от неё не нужно было: легионер грубо схватил женщину за руки, отчего та прикусила губу до крови, а потом кинжалом разрезал веревки. Хотя нет, со свободными руками удобнее. Стоя рядом с каким-то солдатом, женщина смотрела на то, как командирша встала рядом с палачом, а вперёд вышла жрица с какой-то речью, которую Алессия разобрать не смогла. После приготовления приговорённых к переходу в мир иной, жрица встала