олодно. Женщина, теперь одетая в грязную мешковину, совсем озябла. Надо же, ведь в Имперском городе сейчас ещё во всю спеют фрукты на деревьях, а здесь того гляди, снег пойдёт. Впереди показалась каменная кладка. Женщина слегка вытянула шею и прищурила глаза в попытке увидеть хоть что-то, но пока можно было видеть только каменные стены высотой в два человека и крытый настил для дозорных. Дорога теперь шла под уклон. Ворота были широко распахнуты и неуклонно приближались. Кто-то, скорее всего, один из встречающих солдат, отрапортовал: - Здравия желаю! Палач уже ждет. Несмотря на все пережитые ею сегодня события, женщина вздрогнула. Проглотив комок в горле, она попыталась взять себя в руки. В это время из повозки доносилась молитва всем богам - похоже, кто-то внутри тоже услышал про палача. Упоминание палача помогло забыть о боли и усталости. Лекарка невольно вытянула шею, чтобы лучше видеть, но перелом ключицы тут же напомнил о себе. Она зашипела от боли сквозь стиснутые зубы и зажмурилась. За каменными стенами располагались несколько деревянных домиков, а телега проезжала по единственной улочке. На веранде одного из домов сидел мальчик. Парнишка с явным интересом разглядывал происходящее. - Папа, это кто такие? Куда они едут? - поинтересовался он у стоящего рядом мужчины. - Иди скорее в дом. - Почему? - недоуменно спросил мальчишка. - Я хочу поглядеть на солдат. - А ну домой, живо, - не терпящим возражений тоном приказал отец. Мальчик расстроено произнес: - Да, папа. Женщина похолодела: если родитель столь настоятельно требует, чтобы ребенок ушел в дом, значит, здесь затевается нечто совсем не подходящее для детских глаз. Как оказалось, это была небольшая деревенька, выстроенная вокруг имперской крепости. Как и все другие крепости, которые она видела, крепость уже видела свои лучшие времена: одна башня почти развалилась, а стены требовали ремонта. - Выводите их из повозок! - приказал женский голос. Возница остановил лошадей около стены рядом со второй повозкой, а потом приказал женщине спрыгивать. Имперка посчитала, что она не в лучшем состоянии для прыжков, поэтому медленно села на деревянный настил повозки, а затем слезла на землю. К этому времени все остальные пассажиры уже стояли на земле, и женщине ничего не оставалось делать, кроме как подойти к остальным. Но пока она медленно подбиралась к людям, опираясь на повозку, все уже разошлись. Местные жители высыпали из своих домов, и бросаться на выручку предателям не спешили. То ли здесь не было сочувствующих, то ли солдаты, вооруженные длинными луками, не вдохновляли на подвиги. Ни одного ребенка. На площади, ближе к центральной башне была установлена плаха. Рядом застыл огромный мужик в капюшоне-маске. Еще дальше, за плахой, стояла женщина в желто-коричневой монашеской робе с капюшоном. «Жрица... а виселицы не видно, значит, что вешать их не будут, скорее всего - отрубят голову» - Эй ты, ну-ка иди сюда! - приказал все тот же женский голос. Алессия медленно поплелась в сторону говорящей, опираясь на повозку. Старший (судя по тяжелой броне с цельнокованым нагрудником) офицер был совсем небольшого роста, а значит - это и есть та женщина. В руках она держала угольную палочку для письма и книгу в кожаном переплете. - А ты ещё кто такая? Женщина сделала пару неуверенных шагов в сторону капитанши, облизала пересохшие губы и с трудом выговорила. - Алессия... меня зовут... Алессия. Я из... Имперского города. Я... не предательница. - Да правду она говорит, когда мы гадов этих по повозкам рассаживали, она около виселицы с веревкой на шее валялась, - подтвердил ее слова какой-то легионер. - Ай, да плевать! Делайте с ней что угодно - хоть в Имперский город в пьесах играть отправьте! - издевалась над ней капитанша. - Ага, пусть в «Похотливой служанке» играет, - заржал один из легионеров. - Нагар со свечи будет снимать? - не отставал от него второй, - так мы ей и здесь это можем устроить! На этот раз заржали все: солдаты, капитанша и даже некоторые приговорённые, за что Алессия мысленно проклинала всех их. Но капитанша лишь подтолкнула ее к каменной башне, а сама отошла к плахе. - Эй, красотка, подними-ка руки, освобожу я тебя. Алексия хотела сопротивляться попыткам развязать ей руки, но ответа от неё не нужно было: легионер грубо схватил женщину за руки, отчего та прикусила губу до крови, а потом кинжалом разрезал веревки. Хотя нет, со свободными руками удобнее. Стоя рядом с каким-то солдатом, женщина смотрела на то, как командирша встала рядом с палачом, а вперёд вышла жрица с какой-то речью, которую Алессия разобрать не смогла. После приготовления приговорённых к переходу в мир иной, жрица встала на своё место, а капитанша указала на одного из предателей и громким, очень громким голосом приказала ему направиться к плахе. Укладывали северянина на плаху аж двое легионеров. После этого Алессия смотрела, как палач заносит над головой топор, но закрыла глаза перед тем, как голова предателя отделилась от тела. Видеть этого она не хотела. После жеста командирши тело и голову в ящике куда-то унесли, но перед тем, как она снова хотела вызвать кого-то на плаху, то солдат на стенах крикнул: - Капитан! Там... в лесу кто-то есть! Женщина отвлеклась, а потом посмотрела на солдата на стене, желая что-то ему крикнуть, но в это время стена разлетается на много мелких кусочков - огненный шар. При этом маг, запустивший шар, был очень неопытен, потому что перезарядил заклинание, и оно отскочило от стены и попало в нападавшего. После того, как пыль от разрушенной стены осела, а легионеры пришли в себя и схватились за мечи, женщина увидела за руинами десяток предателей, часть которых полыхала огнём от своего же заклинания. Капитанша тоже была жива, в отличии от пары приговорённых, которых придавило камнями, и теперь она что-то орала, надрывая глотку. Воспользовавшись паникой, Алессия побежала (как это позволяли сломанные кости), но пробежав десять метров, упала не столько от боли, сколько от фиолетовой вспышки перед глазами, после чего она потеряла сознание