— Полундра, горим! — заорала Семёновна и занесла ногу, чтобы сигануть вниз.
— Ты что дурында, творишь?! — хватая её за шкирку, остановила десантирование. — Высота большая, разобьёшься!
— А так поджарюсь! Не хочу в гробу копчёной лежать, это некрасиво, — выдвинула она весомый аргумент в пользу самоубийства, смотря на огонь большими глазами, как фары у КамАЗа, а ноги тряслись — в общем, видок ещё тот.
— Погоди умирать, давай тушить.
— Чем? Плевками?
Пока старушки перепирались, огонь поглотил большую часть воздушного судна, и они резко полетели вниз.
— Аааа — перешла на ультразвук Семёновна, цепляясь в подругу всеми конечностями.
— Клавдия, ты меня задушишь, отпусти!
— У тебя масса больше, ты первая достигнешь земли. А я не хочу видеть, как ты умрёшь!
— Логи…
***
— Всё, что ли? — послышался удивлённый голос Клавдии в воздухе.
— Кажется, да, — Семёновна хотела посмотреть вниз, но строгий окрик подруги её остановил.
— Не смотри!
— Чё, сильно плохо выглядим?
— Очень, особенно я.
— Слушай, я, кажется, обмочилась от страха.
— Да какая теперь разница! — ответила ей подруга, пока их души поднимались ввысь.
— Ну, как-то неудобно получилось.
— Неудобно ей, — промолчала душа рядом. — Всё, подруга, земные проблемы нас больше не касаются, баста, мы мертвы.
— Так-то да, но мы же не совсем мертвы, вон разговариваем даже. И спина у меня больше не болит.
— А чему у тебя болеть? Тела-то нет.
— И то верно.
— Зин, а ты чего так спокойно воспринимаешь, что умерла?
— А смысл истерить?
— Смысла нет, конечно, но для порядку-то нужно, наверное.
— Клавдия, прекращай ерунду нести, лучше смотри по сторонам и ищи карету на тот свет, или светлый тоннель — мы как бы должны предстать перед Всевышнем.
— А не рано? Я думаю, мы ещё тут должны немного побыть, проститься с близкими подругами, поприсутствовать на своих похоронах и уже потом уйти на небеса, ну или…
— Не в вашем случае… — прервал размышления Семёновны чей-то скрипучий голос.
Глава 3.
— Это ещё почему? — развернули в сторону звука свои астральные тела старушки. Когда увидели, кто это говорил — растерялись: перед ними был скелет в чёрном балахоне с косой в руке, его пустые глазницы невероятно нервировали.
— Ух ты ж… — первой отмерла Семёновна. — Всегда думала, что это всего лишь миф…
Смерть не стала говорить, что специально для них такой образ выбрала. Она в общих чертах знала, с кем придётся иметь дело, поэтому рассчитывала на устрашающий эффект, надеясь, что это проймёт почивших, и они сразу пойдут на сделку.
— Не подскажете, любезная, почему это не в нашем случае? — перешла Захаровна к делу, предчувствуя неладное.
— С превеликим удовольствием. Вам дан шанс исправить грехи в новых телах в другом мире.
«В чём подвох?» — задались старушки вопросом, понимая, что просто так такой шанс не дают. Обязательно жди какой-то подлянки — сами много раз такое проворачивали. Поэтому тут же начали искать причину отказаться от столь «щедрого» предложения.
— Какие ещё прегрешения?! — якобы возмутилась Семёновна, а сама судорожно стала подсчитывать свои грехи — интересно же, сколько она их совершила.
— Я сказала — грехи, а не прегрешения.
— А их много? — продолжая считать в уме, поинтересовалась старушка.
— Очень, — закинув косу на плечо, ехидненько ответило пособие для изучения анатомии.
«Тьфу ты, сбилась!» — ругнулась Семёновна, сбившись из-за её ответа.
— Огласите весь список, а то что-то я за собой такого не припомню, — влезла в их разговор Захаровна.
К такому повороту смерть была явно не готова, она же рассчитывала за эффект неожиданности, потому их прошлую жизнь просмотрела поверхностно. В связи со сложившейся ситуацией она приняла решение начать с грехов, которыми подвержены если не все, то многие.
— Чревоугодие.
— Это не грех, — начала Захаровна, — а спасение окружающих — когда мы голодные, уж больные злые.
— Хорошо, а как насчёт шантажа? Тоже скажете — не грех?
— Разумеется, — продолжила защиту Захаровна, — это акт возмездия, вернее, восстановления справедливости. Они воровали, а мы заставляли их путём шантажа потратить награбленное на пользу народу.
Смерть потеряла дар речи от такого ответа, но тут же взяла себя в руки и перешла в атаку:
— Но вы же и себе деньги брали! — продолжала настаивать.