— Это сложно объяснить батюшка.
— Признайся, ты ведь давно принял решение, просто ты боишься его озвучить? Боишься взять на себя большую ответственность?
Артем вздрогнул всем телом от этих слов.
— Я принял решение внутри себя, вы правы.
Роберт почувствовал, как ему стало легче. Теперь это был тот самый Артем, которого он знал и к которому привык. Мужчина, которого он мог понять.
— Представьте, что перед вами стоит выбор. Выбор который вы должны сделать во что бы то ни стало… Сейчас попытаюсь вам объяснить. Загорелся пожар и в доме остались вещи, которые поглотит пламя. Пожарные приедут не скоро, а у вас в руках один единственный огнетушитель. Вот что бы вы начали тушить — дом целиком или ценные вещи? — вдруг спросил Артем.
— Ценные вещи, — сказал Роберт, казалось, ответ лежал на поверхности.
— Вот видите, батюшка. Я тоже выбрал бы часть, потому что это логично это правильно, это не скупость и не жадность и это реально… — он вдруг замолчал и посмотрел на Роберта взглядом, от которого батюшке стало не по себе. Глаза Артема, казалось, превратились в камень и ничего не выражали. — Но если остальная часть это женщины и дети? Старики? Правильно ли это тогда?
Роберт будто облили ушатом ледяной воды. Вот оказывается, куда клонил Артем. Батюшка замялся.
— Но что если ты неправильно расставляешь приоритеты, Артем? Что если ценность…
— Батюшка…
Роберт покачал головой и поднес указательный палец к губам. На глазах батюшки выступили слезы.
— Ты же человек Божий, стремись к праведности, преданности Богу, вере, любви, стойкости, кротости. Подвизайся добрым подвигом веры, держись вечной жизни, к которой ты и призван…
Повисла тишина. Роберт и Артем долго смотрели друг другу в глаза, пока Артем не опустил взгляд.
— Первое послание апостола Павла к Тимофею, да батюшка? Я всегда удивлялся, как вы запоминаете Евангелие наизусть, — не дожидаясь ответа, Артем продолжил. — Теперь понимаете батюшка, почему все так не просто? Понимаете, что без автобуса эти детки, старики и женщины попросту погибнут в чистом поле без должного количества воды и еды, неся детей на руках, — он горько улыбнулся. — Мы поедем на автобусе и попытаемся спасти людей. Я понимаю, что топлива осталось на пятнадцать может быть двадцать километров езды, и мы далеко не уедем так, но чтобы облегчить нагрузку и уменьшить расход кто-то пойдет пешком. Кто-то — это мы с вами, как и все остальные мужчины, батюшка.
Артем смотрел на Роберта в упор. Батюшка не отводил взгляд.
— Возможно, вы скажете, что я делаю так, потому что не все так плохо и если бы на карте стояла моя жизнь, я бы поступил иначе? Я не спорю, но пока есть надежда, хоть какой-то призрачный шанс, я просто обязан им воспользоваться, — Артем наступил на землю, где когда то им был нарисован лагерь. — Понимаете теперь, почему я верю в утопию? Понимаете теперь эту чертову связь?
Роберт молчал.
— Мне пора на совещание батюшка. Не вините меня строго. Это моя вера в праведное. Но я думаю, что капитан вряд ли бы распорядился как то иначе. Вы не апостол Павел, извините батюшка, поэтому я буду поступать так, как посчитаю нужным! Знаете, что? Я знаю, что такое смерть и мои руки, — он поднял руки и потряс кулаками в воздухе. — Вот эти самые руки уже по локоть испачканы в крови. С меня хватит. Вы не знаете, кто я батюшка и понятия не имеете, почему я пришел в ваш приход, что подтолкнуло меня на это и что мне пришлось пережить!
Артем непонятно почему разъярился. Мужчина говорил странные, страшные вещи. Человек, который пришел в приход расположившийся в подвале на покаяние, после того как на мир обрушилась новая беда, теперь показывал совсем другое лицо. Роберт не понимал что происходит. Артем развернулся и зашагал в лагерь, оставив Роберта одного, переваривать сказанное.
2
«Они вне себе, они не понимают что творят…».
Рома смотрел на капитана и Гришу. Определенно, эти двое сошли с ума. Сами того не ведая, они держали руку на проводах, по которых шло высоковольтное напряжение. Девушка была заражена, инфицирована и помимо всего являлась прямым носителем этой чертовой гадости внутри себя, в своем плоду. Это никакие не игрушки, это не знающая границ опасность, но похоже ни этот бугай капитан, ни этот Гриша у которого от любви заволокло пеленой глаза, ничего не понимали. Ладно Гриша, безумие которого можно было объяснить, но капитан? Куда смотрел он… Рома поежился, видя, как на щеке Нади корочкой засохла пена.
«Это инфекция… те самые чертовы антитела», — пронеслось в голове.
Неужели они настолько наивны, что считают, будто введя в безопасную в своем внешнем проявлении фазу покоя, они нивелировали тем самым его бактериальные свойства. Следовало быть последними идиотами, чтобы считать так. Но, увы, Рома не мог позволить себе такой роскоши, чтобы как-то повлиять на ситуацию и вразумить этих двух. Просто не мог. Оставалось надеяться, что у него выработан иммунитет к заразе и вирус обойдет его стороной. Слабое утешение, но за неимением лучшего придется довольствоваться худшим.
— Я больше не буду повторять, — в голосе капитана сквозило раздражение. — Один из патрульных успел связаться с диспетчером, поэтому сегодня мы уже не сможем покинуть город, не рискуя собственными шкурами. Поэтому я и предлагаю переждать там ночь. Что не понятно? Тебе не понятно, что я не хочу подставлять свою шкуру?
Если Рома все правильно понял, то капитан говорил про какой-то церковный приход, располагавшийся в квартале отсюда. Возможно, стоило расспросить у капитана, что это за приход и почему ночь стоит переждать именно там, а не в одном из домов в округе. Но у Романа не было совершенно никакого желания вступать в диалог, как у капитана вряд ли бы нашлось желание отвечать на его вопросы.
«О чем можно разговаривать с чокнутым человеком? Он слеп», — подумал он.
— Ночка будет буйная, уж поверь мне! Гриша, ты можешь взять себе автомат. Тебе знакома эта игрушка? — капитан то и дело оглядываясь по сторонам, вытащил рожки из автоматов патрульных и спрятал за пазуху. — Может к тому времени твоя женушка придет в себя, и мы сможем двигаться быстрее, кто знает?
— Вы правда так думаете? — с надеждой спросил Гриша, пропустив слова капитана про автомат мимо ушей. — Сыворотка, о которой вы говорили, я думаю, что…
— Не сейчас, братец, — грубо перебил капитан. — А так, кто знает, — он пожал плечами. — Это безопасное место и знаешь, скажу тебе по секрету, это все, что нам сейчас требуется.
Капитан заглянул в кабину УАЗа, но не нашел там ничего интересного. Рома, слушавший этот разговор, подумал, что Надя теперь вряд ли когда то придет в себя, но решил оставить собственные мысли при себе.
— Что ж, если вы лелеете планы на день завтрашний, могу сказать, что нам надо убираться отсюда и побыстрее. Гриша, бери Надю. Рома помоги ему.
Рома стиснул зубы с такой силой, что почувствовал, как хрустнула челюсть.
Опять двадцать пять.
Этот человек заставлял его трогать инфицированную, зараженную женщину и его, похоже, нисколько не заботили последствия! Что если вирус заразит Романа, проникнет вглубь? Никого не заботили последствия, нет? Но отказать человеку, который держал в руках автомат, казалось угрозой более страшной, чем возможность соприкоснуться с вирусом. Рома помог Грише поднять девушку с асфальта и поспешно вытер руки, поймав на себе взгляд капитана.
— Спасибо я справлюсь сам, — Гриша, которому совсем не нравилось, когда кто-то посторонний трогает его жену отошел в сторону.
— Как знаешь, — Рома облегченно вздохнул. — Я за обеими руками.
Наверное, в любой другой ситуации, он добавил бы, что Гриша может рассчитывать на его помощь, но в этот раз решил промолчать. Не хотелось выглядеть совсем бессердечным и плюющим на чужое горе человеком хотя бы потому, что на самом деле Роман не считал себя таковым.
Вслед за капитаном они свернули с проезжей части во дворы и начали петлять в переулках между домов. Наблюдательный Рома видел царившую в городе разруху. Разбитые окна, измазанные в крови стены. Автомобили с выбитыми стеклами, спущенными шинами и вырванными зеркалами заднего обзора. Перевернутые жбаны с мусором, который ветром разнесло по округе. Выломанные скамьи… Всего хаоса что творился в городе было не перечесть. И от одной мысли, что на улице начинало смеркаться становилось не по себе. Стоило понимать, что правительство, тот самый кабинет министров, который сейчас находился у власти, мог контролировать «красных» только тогда, когда вирус в их теле спокойно спал. Эти люди могли слушать и слышать приказы, воспринимать и даже выполнять их, но как только смеркалось и инфекция в крови вступала в активную фазу, бактерии мутировали… Поперек горла встал липкий неприятный ком. Встретиться с теми, кто был виновником происходящих в городе беспорядков, у мужчины не было никакого желания и сил.