— Хочешь сказать, что ты серьезно боишься этого места? Да тут много лет никого не было и не будет больше, — отмахнулся Райн.
— Я боюсь не места, я боюсь прошлого. Люди ушли, а плохая память о них осталась. Вдруг боги разгневаются?
— Слушай, ты эльф другого мира, что тебе до местных богов, которые к тому же давно сгинули? — демон поморщился от резковатого запаха специй, которые сумеречный щедро насыпал в воду.
— Не знаю, Райн, не знаю, — Сартэниэль задумчиво помешал нагревающуюся воду ложкой. — Мне кажется, это все испытания, которые нам уготованы. Ты еще не видел богов воочию, они не говорили с тобой, не общались так запросто, как ты и я. Они не стояли рядом, не прикасались к тебе. То, как тебя вытащили, не в счет, ты почти ничего не помнишь о моменте сразу после смерти. А вот так, будучи в трезвом уме и при памяти… это тяжеловато дается.
— Давай так — я приду на работу и предложу шефу проект нового святилища здесь в счет моей премии. Не думаю, что несколько гранитных плит будут стоит так уж много. Оборудуем с тобой здесь все, и будешь ходить молиться, когда тебе вздумается. Может, разбогатеем и поставим прямо сюда телепорт. А там уже сам выберешь, кто станет твоим главным богом.
— Неплохая идея, — согласился эльф, украдкой взглянув на Райна. — Вообще, странно, что ты предлагаешь такое дело. Ты же в это все не веришь.
— Ну так веришь ты. Сарт, ты набиваешься мне в друзья, так почему бы мне не подарить другу немного радости? Пара гранитных плит и расчищенный ручей — это пустяки для дружбы. Или эльфы дружат как-то иначе? — демон прищурился, взглянув на соседа с несколько иной стороны. Что, если вся эта дружба — всего лишь повод? Если Сарту что-то нужно, но у него не хватает духу или смелости об этом сказать? Или же хватает, но он желает настроить Райна на нужную волну, чтобы тот раскошелился или же потратил ману, или сделал еще что-то такое нужное? В прямо-таки бескорыстную дружбу Райн не верил.
— Эльфы дружат всей душой, — тихо произнес Сартэниэль, тонкой струйкой всыпая крупу в котел, — раз и навсегда. Точно так же они любят и ненавидят. Впрочем, иногда любовь меняется на ненависть или наоборот. Годы и века не проходят зря. Иногда кто-то кого-то предает, иногда кто-то умирает, а кто-то остается…
— Демоны… не умеют дружить, — признался Райн, тоже глядя в котел. Ему вдруг стало неимоверно стыдно за свои подозрения. — У нас всегда, с рождения и до смерти, ждешь, что кто-то ударит в спину. Нельзя никого подпускать близко — ни друзей, ни любовниц, ни жен, ни детей, ни родню. Никого и никогда. Стоит только приоткрыть душу, оголить тело, позволить себе стать собой — и тебя тут же пырнут кинжалом, нальют яду или ударят смертельным заклинанием.
— Я никогда не стану предавать тебя, — совершенно спокойно сказал эльф, поднимаясь с корточек и вручая демону ложку. А сам достал из рюкзака упакованные в прочный пакет и покрытые заклинанием свежести фрукты. Пред ликом заходящего солнца медленно и торжественно раскрыл сверток и разложил на алтаре несколько ярких апельсинов, круглое красное яблоко и здоровые серти — синие сочные ягоды, по вкусу напоминающие виноград, но размером со все те же яблоки.
— Пред ликом ушедших и пришедших богов я тебе клянусь — я никогда тебя не предам. В глаза выскажу все, что мне может не понравиться, но предавать не буду, — торжественно произнес эльф и преклонил колени перед алтарем.
Райн качнул головой, помешивая кашу и недоверчиво глядя на эльфа.
— Не обещай на будущее, ты не знаешь его. Не говори о прошлом, оно уже никогда не вернется.
— Ты уже на Шаале, приятель, — к Сартэниэлю вернулся его боевой дух, — а потому заканчивай свои демонские страдания и учись дружить, любить и ненавидеть честно. И вообще, посмотри, как здесь красиво! Сейчас ли говорить о предательствах?
Он обвел рукой захватывающий дух пейзаж. Алое солнце медленно клонилось к закату, окрашивая сиреневые волосы эльфа во все оттенки розового и фиолетового. На лице Сарта причудливо играли тени, делая его похожим на духа из детских страшилок. Небо медленно темнело, раскрашенное всеми цветами заката — красным, розовым, пурпурным и светло-сиреневым. А алтарь, к которому эльф повернулся спиной, слегка светился.
Райн не стал указывать другу на этот факт, решив, что это все игра света от заходящего солнца. Мало ли, как древние эльфы этого мира высчитывали углы падения света утром, днем и вечером. Они жили долго, надо же было что-то делать. Вот и любовались восходами и закатами, а на том месте, где все это было наиболее красивым, поставили алтарь, чтобы молиться в особой атмосфере. И чтобы вера крепла и подтверждалась. Ну, а раз боги ушли, то тем более верующие нуждались хоть в каком-то подтверждении своих догадок. Чем светящийся на закате алтарь плох? Ничем, только на пользу всем пойдет. А что это не боги отвечают, а солнце играет и преломляет свои лучи в каком-то минерале, упрятанном в алтаре… ну так это уже для посвященных знания.
Кашу уплетали вместе прямо с котелка, горячую, пахучую и невероятно вкусную. И демон, и эльф проголодались, нагулялись и надышались свежим воздухом, а потому на отсутствие аппетита никто из них не жаловался. На ночевку устроились здесь же, в палатке, чтобы с самого раннего утра встретить рассвет. Райну идея подрываться раньше восхода не нравилась, но Сартэниэль уперся — увидели закат, надо увидеть и рассвет. Потому демон завернулся в свой плед и улегся выспаться, а эльф еще шуршал чем-то у костра, подкидывал кусочки мха и веточки, перекладывал получше камни кострища и старался показать богам, какой же он преданный, раз ждет полной темноты и абсолютного окончания заката.
Райн сквозь сон с трудом разобрал, что его руку эльф заграбастал в качестве подушки, но так и не проснулся, уверившись в собственной безопасности. Если бы были хоть малейшие подозрения на попытку убийства его особы, то он подорвался бы сразу, даже не проснувшись. Привычка, вколоченная годами жизни в не самом лучшем из миров.
А проснулся он оттого, что по нему что-то активно прыгало, тормошило его за плечи и вопило:
— Просыпайся, скоро рассвет!
И поскольку это что-то совершенно не угрожало жизни, а лишь одному сну, то Райн даже не смог его сбросить с себя защитной магией. Не опасно, значит, пусть себе прыгает. Он хотел было нащупать подушку и швырнуть ее в наглеца, но подушки под головой не оказалось, из-за чего демон проснулся сразу.
Подушки в палатке не было, как и вообще привычных удобств. Зато имелся веселый, умытый и подозрительно жизнерадостный эльф, тормошащий его за грудки рубашки. Райн тяжко вздохнул:
— О, проклятье!
На небе еще виднелись звезды, рассветом и не пахло, но Сартэниэль не успокоился, пока его друг не встал, не умылся водой из того самого родника и не переоделся в свежую рубашку взамен помятой и грязной.
Первые лучи солнца демон с эльфом встретили, сидя у заново разведенного костерка и глядя уже в другую сторону, противоположную алтарю. Сартэниэль сиял как начищенный медяк, поскольку за ночь с алтаря исчезли его подношения, что еще больше уверило эльфа в правильности его действий. Райн списал все на птиц и животных, коих тут должно было обитать целое множество, ведь внизу самый настоящий лес, и живности там полным-полно.
Демон сгреб в охапку слегка замерзшего эльфа и усадил прямо перед собой на брошенный на землю плед. Сидеть на холодной земле еще никому не рекомендовалось. Робкие первые лучи солнца осветили сначала их обоих, а затем алтарь за их спиной. Сарт светился от счастья, ведь ему удалось выполнить все, как ему и хотелось. Райн тоже был доволен — он угодил другу, на удивление выспался и чувствовал себя отлично, несмотря на ночевку на земле без удобств и довольно прохладный утренний воздух вкупе с росой, обильно покрывшей траву и мох.