— Давай уже к сути, а? — честно говоря, хождение вокруг да около меня уже изрядно подзатрахало.
Ответить Онежскому помешал уже знакомый вой. Аристократ вздрогнул и привычно потемнел лицом.
— Ну вот, опять… Впрочем, возможно, так даже лучше. Пойдем со мной, Илья, я хочу, чтобы ты увидел ее. И помог, если получится, — с этими словами он взял меня под руку и повел из зала.
Глава 6
Мы поднялись на второй этаж. По пути к нам присоединились пара слуг и невысокий сухонький мужичок с пенсне на длинном носу и седеющей эспаньолкой.
— Третий приступ за день, Андрей Ильич, — вместо приветствия произнес он. — Состояние ухудшается.
— Знаю, — процедил Онежский и ускорился.
Вой не стихал. Низкий, дребезжащий, приправленный отчаянием и безумием. От него даже мне стало малость не по себе. А еще я догадывался, что будет дальше.
Вот и тяжелые двери в помещение с источником воя. Как и ожидалось, Онежский остановился и со скорбью посмотрел на меня. Мужичок, наверняка доктор, и слуги просочились в приоткрытые створки, отчего находящаяся за ними завыла с новой силой. Ей явно не понравились непрошеные гости.
— Прежде чем мы войдем, Илья, я должен сказать… — нерешительно начал аристократ, и я, чтобы облегчить ему задачу, перебил:
— Знаю, знаю. Зрелище не из приятных. Тебе стыдно и горько от того, что твоя жена в таком состоянии. Сколько она уже мучается?
— Откуда ты узнал? — Онежский нахмурился. — Петр рассказал? Или Ева?
— Ни то, ни другое. Сам догадался.
— Как?
— Ну, это довольно просто. Взгляни на свой безымянный палец, — я глазами указал на руку Онежского. — Вот оно, колечко. Я живу у тебя в доме уже достаточно долго, но ни разу не видел твоей супруги. Отсюда вывод: ее или нет в живых, или…
— Да, Илья, ты прав. Ирина там. Мучается. И ей становится все хуже.
— Так пошли помогать, чего стоим-то?
Я слегка подтолкнул Онежского, тот открыл двери, и мы наконец вошли в покои его больной супруги.
Просторная комната с задрапированными окнами. Из мебели лишь массивный шкаф, пара табуретов и широкая кровать, с правой стороны которой молчаливыми стражами выстроились стойки для капельниц. Прозрачное содержимое закрепленных на них сосудов капля за каплей перетекало в вену лежащей на кровати женщины.
Смотреть на нее и впрямь было тяжело. Высохшая до состояния мумии, с редкими седыми прядями, запавшими глазами и пеной у рта. За пару мгновений до того, как мы с Онежским вошли, она перестала выть, но сейчас… Когда ее вою не препятствовали двери и стены особняка, он зазвучал особенно жутко.
— Ну, тише, тише, — приговаривал мужичок, стоя над женщиной и, судя по сосредоточенному виду, воздействуя на нее магией. — Сейчас все будет хорошо. Кошмар уйдет, и вы поспите.
Вскоре женщина действительно успокоилась. По крайней мере перестала выть. Однако спать пока не торопилась, уставившись на Онежского бессмысленным взглядом. Вряд ли она его узнавала. Слуги тем временем проверяли капельницы.
— Почему она такая? — задал я главный вопрос. — Что случилось?
— Позволь, я начну с самого начала, — аристократ приблизился к кровати и тоже начал использовать силу, приводя жену в относительный порядок.
— Разумеется. Я слушаю.
— Все началось почти двадцать один год назад, с появления Столпов. Ирина, первоклассный маг-артефактор, оказалась в числе потерявших дар. Это произошло ночью. Мы спали, когда появились первые Столпы. В том числе и наш, забравший соседний городок.
— Кстати говоря, как это было?
— Ничего хорошего, Илья. Небо окрасилось в алый, стало невыносимо жарко, несмотря на позднюю осень. Потом затряслась земля. Поначалу я подумал, что началась ядерная война или что-то в этом роде, но… Долго размышлять обо всем этом мне не дала Ирина. Ей стало плохо.
Услышав свое имя, женщина замычала и попыталась приподнять руку. Получилось едва-едва.
— Она кричала и металась по кровати, впивалась ногтями в собственное тело. Как будто кожу пыталась содрать. Ее рвало кровью, скручивало в судорогах. В общем, ужасно было, — голос Онежского стал сиплым.
— Не торопись, — сказал я. — Приди в себя и рассказывай спокойно.
Около минуты Онежскому понадобилось, чтобы справиться с эмоциями, после чего он продолжил:
— Она мучилась полночи. Даже когда я вызвал врачей и ее отвезли в больницу. Тогда вообще во всем мире царил хаос. Мне тоже было плохо, но не настолько. Лишь кружилась голова, немного тошнило и все внутри тряслось. С тех пор я потерял примерно треть своих сил.