Женщина перехватила меня у самой стены. Перегородила путь к воротам. Близко подходить не стала — замерла на приличном расстоянии от меня. Поинтересовалась, что мне от неё понадобилось. Похоже, мысль о том, что я иду не к ней, а намерен выбраться за стену, её не посетила.
— Я возьму твой нож и кошелёк, — сказал я. — Ну и ключ от ворот, если они запираются.
Потратил часть ценной маны на то, чтобы усыпить стражницу — в первый раз в новом мире применил заклинание. Плетение сработало, как положено. Подхватил уснувшую женщину на руки, не позволил ей удариться о камни, поднять шум. Уложил на землю у стены. К счастью, женщина оказалась у ворот одна — мне не понадобилось тратить ману на её приятельниц.
Тощий кошель и зачехлённый нож сменили владельца.
Я поцеловал женщину в кончик носа — поблагодарил за щедрые пожертвования.
Не удержался, пробежался по телу стражницы взглядом. Недурно. Одарённые часто отличались от простых обывателей приятной внешностью.
Если такие как она ждут меня за стеной, то почему я всё ещё здесь, в этом набитом потными мужиками каменном остроге?
Похлопал на прощанье спящую женщину по щеке, поспешил к калитке. Без труда ту приоткрыл. И шагнул навстречу новой жизни.
Мне повезло: в первый же вечер меня попытались ограбить и убить.
Не нарушив клятву, сумел обездвижить одну из напавших на меня разбойниц — двум другим позволил сбежать. После скастовал «призму изменения энергии», преобразовал жизнь этой злодейки в запас маны — резервуар для маны к вечеру уже значительно подрос: изменение ауры продвигалось стремительно.
А потому я пустил, наконец, в ход стандартный пакет «для воскресших».
В первую очередь спроецировал на тело двигательные навыки высшего воина Моз — мои собственные, между прочим, развитые за десятилетия упорных тренировок в храме.
В первой жизни, о которой сохранился наибольший процент воспоминаний, слышал о мышечной памяти. Вот её-то я и собирался передать своему новому телу — примет, никуда не денется: магия принуждала и не к такому.
Внешность тоже решил изменить. С таким слоем подкожного жира точно останусь девственником до конца жизни. Да и умру от ожирения раньше, чем хотел бы. А в мои планы такое не входило.
Решил, что возьму за образец своё бывшее эльфийское тело.
Подогнал его параметры под нынешний рост. Подправил уши: у местных они поменьше. Замкнул процесс получения питательных веществ на использование внутренних резервов — вот и моим толстым бокам нашлось применение.
Ночью, когда я изображал спящую у костра простушку (разбойницы приняли меня за женщину!), вернулись приятельницы убитой вечером злодейки. Они тоже оказались плохими людьми — тоже попытались меня убить. Я в них и не сомневался — потому и пощадил в прошлый раз: оставил их жизни про запас.
Разбойницы помогли мне вновь пополнить резерв маной, подстегнуть менявшие тело процессы. А ещё обогатили на два плохоньких ножа, мешочек соли и горсть медных монет. Пара серебряных монет мне перепала лишь от стражницы.
Результаты первых дней в новом мире меня порадовали.
Я не нарушил клятву: не убил никого ради выгоды — только защищался.
Но сумел запустить в обретённом теле процессы изменений.
Подозревал, что когда окажусь в городе или посёлке, нападать на меня станут не так часто. Потому первые дни этой «новой жизни» я провел на берегу реки. Рыбачил, изредка прохаживался вдоль узкой просёлочной дороги — пополнял запас энергии за счёт тех, кого привлекал мой тяжёлый кошель.
Пытались меня убить далеко не все путницы. Часто я просто беседовал со свернувшими с дороги к реке женщинами — в основном крестьянками, тащившими на городской рынок свои товары. На ночёвке в городских тавернах те экономили. Предпочитали дожидаться рассвета на берегу, у костра. Сбивались в шумные ватаги, держали под рукой дреколья.
Они редко отказывались, когда я делился с ними свежей рыбой. За обе щёки уминали халявную еду. И в награду за угощение потчевали меня байками.
Путницы мне и рассказали легенду о Тёмных временах.
От них я узнал, что две тысячи лет назад этот мир мало отличался от тех, где мне довелось пожить. Мужчины и женщины жили вместе. Те и другие владели «женской энергией» — так здесь называли ману.
Но потом появились боги (какие именно, я выяснить не сумел: местные их имён не помнили — именовали просто Ушедшими богами). Потребовали от людей поклонения, соблазняли всяческими благами. Осыпали дарами и пытались отнять свободу.
Местные гордецы отринули соблазны. Оскорбили богов отказом. За что и поплатились.
Именно боги и отняли у мужчин «женскую энергию» — прокляли.