— С дороги, зажигалка! — вопят они, и прибавляют газу.
Ах вы твари!
Бросаю им вслед огненный шар, но он, разумеется, не догоняет быстрое авто и рассыпается прямо в воздухе. Ничего, в следующий раз…
Иду дальше на остановку, дожидаюсь нужного автобуса и оплачиваю проезд картой. На телефон приходит сообщение с балансом — денег осталось всего на пару поездок… Хм… Надо бы что-то с этим решать…
Сажусь у окна и какое-то время молча смотрю на мелькающий за ним Петербург — мосты, каналы, старинные дома самой разнообразной архитектуры, открывшиеся совсем недавно летние заведения, парки и скверы.
Неожиданно обращаю внимание на здоровенный памятник, мимо которого мы как раз проезжаем. Память Демида услужливо подсказывает, что это изображение князя Великорусского Анклава, Михаила Благовещенского.
Но я прекрасно вижу, что на самом деле это мой Первый генерал, Абаддон. Тот, кто меня убил…
Глава 2
К сожалению, трафика в телефоне Демида не оказалось, и я не смог даже выйти в интернет, чтобы прояснить невероятное сходство Великого князя и моего Первого генерала через сеть. Так что решил для начала добраться до дома, и уж там заняться… Исследованием.
Автобус остановился на самом краю частного сектора, и ещё километр с лишним мне пришлось пилить на своих двоих, прежде чем я оказался перед забором небольшого особняка.
Покопавшись в сумке, я отыскал ключи, отпер неказистую дверь из профнастила, прикрученного к железной раме, и оказался во дворе родовой усадьбы.
Ничего особенного — слева пустая парковка, справа высохший, жёлтый газон. Прямо — двухэтажный особняк. Небольшой, но и не крошечный, однако с моим дворцом в Преисподней, конечно…
Всё равно, что сравнивать песчинку и пляж…
За домом виднеется постройка поменьше. «Баня», говорит память Демида. Есть навес с мангальной зоной, которой, очевидно, давным-давно не пользовались, огромная собачья конура, но самой псины не видать. «Усыпили».
Наркун паршивый, как же неловко слышать в голове чужие мысли! Хотя, надо признать, без них было бы куда тяжелее адаптироваться так быстро.
Поднявшись по крыльцу, я отпер дверь и вошёл в дом.
— Кто там? — послышался мужской голос из гостиной.
— Я.
Пройдя по коридору, вымощенному мраморными, но местами потрескавшимися плитами, оказываюсь в большой комнате. На полу — ковры, на стенах — картины (местами от них остались только следы), на окнах — тяжёлые, сейчас задёрнутые шторы. Большой телевизор на подставке, перед ним — невысокий журнальный столик, заставленный самыми разнообразными бутылками, большая часть из которых уже пуста. И диван, на котором сидит «мой» родитель.
Николай Орлов, некогда бравый военный, прошедший службу в горячих точках и разжалованный за превышение полномочий. А точнее — за пьяную драку с вышестоящим офицером из более знатного рода. Хотя это и дракой назвать нельзя — отец размолол оскорбившего его человека из рода Михайловых, в фарш, за что лишился всего — чина, перспектив, пенсии, и был вынужден заплатить огромную виру.
Наш род лишился почти всех активов, исключая лишь пару пекарен. Мать после этого слегла в больницу и вскоре умерла. Братья отца (Демид подозревал, что это он их и подговорил) попытались поджечь несколько предприятий Михайловых в отместку за случившееся, и были пойманы, после чего их казнили. Остались только отец, я и Лика — моя сестра.
После всех этих событий Николай пристрастился к выпивке и азартным играм, и вскоре начал просаживать в казино все накопления наших предков. Затем настал черёд фамильных драгоценностей, картин, и прочего антиквариата.
— Явился, — прохрипел отец, и залил в себя полстакана дешёвого виски, — Бездарь. Ого!
Он увидел кровь на моей одежде, и скривился.
— Снова наполучал, слабак?
Я вновь погасил попытавшееся разгореться в душе пламя ярости. Какие же эти низшие жалкие! Вот он — ничего из себя не представляет, развалина, спускающая жизнь в унитаз, забившая на воспитание собственных детей — и он ещё смеет что-то мне говорить?!
Выдохни, Джерлак, выдохни… Тут нельзя убивать всех направо и налево… Тем более «родителя»… Он тебе ещё пригодится…
— В этот раз всё наоборот.
— Ну-ну, — Николай, очевидно, мне не верит, — Как скажешь.
— Не рановато ты сегодня начал? Только полдень миновал.
Он аж поперхнулся от такой наглости.
— Ты что, сучий сын, вздумал мне выговаривать?! Ты, бездарь, решил поучать отца?!