— А, ерунда! — отмахнулся Винфилд. — Урожай будет никудышный. Еще чуть-чуть дождичка — и пойдет «черный стручок», тогда все. Никогда не видел дерева какао, увешанного почерневшими стручками? Ужасно, ужасно… Семьдесят центов нам обеспечено.
Каких только слухов не ходило. Говорили, что якобы в Филадельфии на склад какао заявился санитарный врач и обнаружил крыс. Крысы! Врач в шоке. Склад опечатан. Врач случайно оказался знакомым Винфилда и сам купил пять контрактов. Через два часа на складе появился врач «Хершли», крыс не обнаружил и печати снял. Ну просто анекдот! Проверять эту байку у меня не было времени. Я озаботился другим. Нам нужен дождь, точнее — ливень, чтобы «черный стручок» мог процветать и здравствовать. Подумать только — шестьдесят центов за фунт! Эта тема меня так занимала, что на приеме я познакомился с ганским дипломатом.
— Скажите, сэр, — обратился я к нему. — У вас сейчас дожди?
— В августе у нас всегда дожди, — кивнул он.
— Да, конечно. Но… какие именно дожди? Грозовые, ливневые? Разрушительные?
Ганский дипломат покосился на меня, как на дурака, и отсел подальше.
Какао тем временем вело себя просто неприлично: цена за фунт колебалась около двадцати семи центов, и никто не знал, как оно поведет себя дальше. Великий Винфилд решил послать гонца в Западную Африку, чтобы получить известия о погоде, о распространении «черного стручка» и о видах на урожай из верного источника. Он присмотрел для этого некоего Марвина из Бруклина, бывшего трейдера какао. Марвин имел обыкновение купить несколько контрактов, затем продать их, снова купить, снова продать… так он заработал кучу денег, но впоследствии зарвался, прогорел и теперь перебивался случайной работой, высматривая шанс, чтобы вернуться в игру. Весил он 240 фунтов, носил очки и никогда не бывал западнее Аппалачей и севернее Коннектикута. Насколько я понимаю, этот человек не отличил бы дерева какао от куста крыжовника. Для него какао представляло собой листок бумаги, которым торговали на Уолл-стрит. И тем не менее Марвин стал Нашим Человеком в Западной Африке. Великий Винфилд, вложивший в какао 3 миллиона, выдал Марвину 500 долларов и обязался покрыть издержки. Я помог Марвину экипироваться в магазине «Аберкромби и Фич». Когда он облачился в свой африканский боевой наряд, меня стали одолевать сомнения. При покупке снаряжения я уже весь состоял из сомнений.
Марвин купил охотничий нож, компас, сумку-холодильник для мартини и герметичный чехол для карт. Мы долго беседовали с продавцом о достоинствах двустволки «Весли-Ричардс» калибра ноль четыреста семьдесят пять. Она явно предназначена для охоты на слонов или бегемотов. Однако Марвин вознамерился приобрести это оружие.
— Но вы же едете не слонов стрелять, а инспектировать плантации какао, — попытался я его урезонить.
— Никогда не знаешь заранее, что тебе может понадобиться, — наставительно объяснил мне Марвин, прицеливаясь в лифт универмага. Стволы подергивались и описывали замысловатые зигзаги.
Потом мы зашли в аптеку, где Марвин загрузился средствами от дизентерии, желтухи, укусов змей, желтой лихорадки, аллергии и запора. Он также запасся успокоительными. В аэропорту Кеннеди Марвин со своим багажом погрузился в самолет авиакомпании «Пан Америкэн» и отбыл, помахав мне рукой. Уже через сутки поступили первые разведданные:
ДОЖДЬ ВРЕМЯ ОТ ВРЕМЕНИ МАРВИН.
И сразу же в Гану полетела ответная телеграмма:
ЖДУ ПРОГНОЗ УРОЖАЯ НА ОСНОВЕ КОЛИЧЕСТВА ДЕРЕВЬЕВ КАКАЯ ПОГОДА СКОЛЬКО БОЛЬНЫХ ДЕРЕВЬЕВ КАКОВА ЦЕНА НА МЕСТЕ ВИНФИЛД.
И тут же ответ:
БРИТАНЕЦ В ОТЕЛЕ ГОВОРИТ СТОЛЬКО ЖЕ ДЕРЕВЬЕВ КАК В ПРОШЛОМ ГОДУ БОРЬБА С ВРЕДИТЕЛЯМИ ВЕДЕТСЯ МУХА МДУМГВЕ ПОД КОНТРОЛЕМ МАРВИН.
— My… Мду?.. Какая муха?
— Вредитель какао, деревья губит, — авторитетно пояснил секретарь Винфилда.
— Черт возьми, я его послал не в отеле сидеть! — рыкнул Великий. — Пусть поднимает зад и отправляется по складам и плантациям, на месте разузнает об урожае. Я вбухал в это дело три миллиона, а какао болтается на отметке двадцать шесть центов!
— Может, ему без винтовки боязно? — предположил я.
Какао сползло до 25,5. Кто-то наверняка знал нечто такое, чего не знали мы. Возможно, львы снова вышли на мышиную охоту. Неизвестность. И следующая телеграмма не внесла ясности.
БРИТАНЕЦ ГОВОРИТ ЧЕРНЫЙ СТРУЧОК В ОБЛАСТИ АШАНТИ ЗАВТРА ТУДА ОТПРАВЛЯЮСЬ ДОЖДИ ПРЕКРАТИЛИСЬ МАРВИН.
За следующие два дня какао упало до 24,5 центов за фунт. Брокеры снова пристают с поддержанием маржи, пришлось продать еще два контракта. Великий Винфилд — мрачнее тучи, ругает Марвина. Я представляю себе нашего лазутчика, входящего в ганский склад какао. «Есть какао?» — вопрошает Марвин. «Не-е, бвана, какао не-не, совсем не», — отвечает абориген. А после ухода американца абориген, пять лет назад окончивший с отличием Лондонскую школу экономики, надевает свой европейский костюм, снимает трубку и на оксфордском английском сообщает в соседний склад, что Марвин приближается.
От Марвина больше ничего не слышно. Я прекрасно представляю себе, что с ним произошло. Он нанял автомобиль с водителем. Дорогу развезло, автомобиль увяз, водитель отправился за помощью. Не дождавшись его возвращения, Марвин пошел вслед за ним и заблудился в джунглях. Вокруг дико хохочут обезьяны, Марвина жалят москиты, кусает мошкара, громадные шестидюймовые пиявки присасываются к ногам.
Через несколько ужасных часов ошалевший Марвин выползает на просеку и попадает в гущу ухмыляющихся граждан, нацеливших в него свои острые копья. Граждане хватают Марвина и сдирают с него одежду. Несчастная жертва испускает отчаянный вопль.
А на другой стороне глобуса какао тем временем все падает и падает в цене. Великий Винфилд шлет телеграмму:
ЖДУ НОВОСТЕЙ ЛОНДОН СООБЩАЕТ УРОЖАЙ КАК МИНИМУМ СРЕДНИЙ ВИНФИЛД.
Ухмыляющиеся граждане отложили копья, подняли Марвина и плюхнули его в чан с маслом, поставленный на огонь. Марвин мычит, как бык на бойне.
В Нью-Йорке паникеры избавляются от контрактов, какао падает до 20 центов за фунт. По этой цене джентльмены из «Хершли» и «Эм-энд-Эм» его скупают, скупают и скупают. Я в свое время покупал какао на три цента дороже, и теперь все мои контракты уплыли к «Эм-энд-Эм». Великий недосягаем. Мыслит, говорит его секретарь.
Ухмыляющиеся граждане с копьями оказались вполне добросердечными созданиями. Они знают, что обсосанный пиявками страдалец найдет успокоение в нагретом масле. Марвин перестает вопить, ощущает облегчение. Он весьма лакомый 240-фунтовый кусочек, но граждане обтирают его, кормят и отводят сначала в полицейский участок, а оттуда в контору плантации какао, где американца уже поджидает беглый водитель, рассчитывающий на гонорар.
Да, случилась революция в Гане, разразилась гражданская война в Нигерии, «черный стручок» напал на посадки, да и железную дорогу взорвали… Но что-нибудь этакое случается каждый год, и каждый год созревает какао.
Сняли урожай и в этом году. Не большой, не маленький. Так себе, средненький.
Но урожай не покрыл потребления, поэтому в следующем году…
Я пролетел на бирже, помощник Винфилда вылетел с работы. Сам Великий Винфилд потерял половину своих контрактов. «Ничего, мы свое получим, не мытьем, так катаньем», — отмахнулся он и бросился спекулировать акциями «КЛМ» и «Солитрон», чтобы наверстать упущенное.
А Марвин благополучно вернулся из Ганы. Подогретое масло полностью исцелило его, и теперь он снова рвется в бой, готов опять отправиться в Гану, в Нигерию, лишь бы это дало ему шанс вернуться в игру.
Иногда заглядываю в котировки какао. В Нигерии разразилась настоящая гражданская война, не игрушечная. Гана девальвировала валюту. Повсюду «черный стручок». Неурожай — и какао подскочит до пятидесяти центов. Каждый год мир потребляет больше какао, чем производит, но цена остается примерно одинаковой. Совершеннейшая бессмыслица. Да, в этой игре у львов солидная фора. Теперь я знаю свое место, и в следующий раз, когда какой-нибудь мудрец скажет, что на фондовой бирже застой, а на товарной складывается интересная ситуация, я отправлюсь прямым ходом на какой-нибудь мышиный пляж и пережду на солнышке, пока эту интересную ситуацию развеет ветер.