Выезды из города всегда были узким местом Москвы. Наверняка здесь каждое утро выстраивалась пробка на въезд, каждый вечер — на выезд, а летом по пятницам, начиная часов с пяти после полудня, случалось столпотворение из дачников и любителей отдохнуть на природе. А когда все жители столицы в панике решили покинуть город… Что тут говорить. Любой хаос покажется оплотом порядка по сравнению с этой стихийной эвакуацией.
Олег взял себя в руки, отвлекся от созерцания разбитых и сгоревших машин и сосредоточился на более срочных делах. Он стал разматывать кусок проволоки, связывавший вместе две алюминиевые секции, чтобы освободить проезд для своих спутников. Сам-то Гарин вполне мог перемахнуть через заграждение. Проволока поддавалась с трудом, собачий лай заставлял нервничать. Теперь лаяли уже обе овчарки, существенно ближе. К тому же, еще не завершив задуманное, Олег начал понимать, что занимается бессмысленным делом. В тоннеле было темно, полтора десятка брошенных машин затрудняли обзор, но, когда его глаза привыкли к полумраку, Гарин разглядел толстые прутья решетки, перегораживающие противоположный выход. Въезд в город охранялся не так небрежно, как ему показалось вначале. И словно в подтверждение этой мысли очень громкий и как будто металлический голос потребовал:
— Немедленно остановитесь! Вы находитесь в запретной зоне! При попытке пересечь Периметр будет открыт огонь на поражение!
Две вороны с карканьем взлетели с верхушки сосны, напуганные громкими звуками. Олег вздрогнул, оцарапав ладонь острым концом проволоки, и тут же обругал себя за это. С мегафоном или без мегафона, военные пока не представляли для него угрозы. До них было метров сто, не меньше, к тому же стена тоннеля закрывала Гарина от огня. Если патрульные вообще планировали открывать огонь. Судя по тому, как неравноценно были защищены внешняя и внутренняя стороны тоннеля, военные гораздо сильней опасались того, кто может выбраться из Зоны, чем того, кто может в нее проникнуть. И это было более чем логично.
За спиной Олега раздался дребезг приближающейся каталки.
— Не ссать! — хрипло выкрикнул Крот. — Наши трупы им не нужны. Эй, Кепка! Чего херней страдаешь? Двигай сюда!
Проводник остановился недалеко от Гарина, перед вторым справа турникетом и потянул на себя его нижнюю часть.
— Помогай!
Олег поспешил на помощь. Вдвоем они подняли турникет под углом в девяносто градусов, как козырек. Проволочные кольца, соединявшие его с соседними элементами ограждения, сохранились только наверху, нижние кто-то заблаговременно срезал. То есть, можно было догадаться, кто.
— В одиночку удержишь? — спросил Крот.
— Да. — Гарин пошире расставил ноги и поудобнее перехватил металлическую трубу.
— Давай, давай, давай… — обернувшись, проговорил проводник.
Олег тоже вывернул шею. Спутники были уже близко. Николай, ссутулившись над асфальтом, так часто перебирал руками, что казалось, будто у него их шесть. Степан, хоть и пыхтел, как чайник, отставал от него всего на пару метров.
— Эй, обрубки! Вы что, не поняли? — надрывался мегафон, забыв об уставных формулировках. — Перестреляю же, как щенков!
— Давай! — уже во весь голос скомандовал Крот.
— Даем! — натужно отозвался Николай и ссутулился еще сильнее.
Послышался треск раздираемой ткани, а вслед за ним — многоголосое карканье. Только по реакции вороньей стаи Гарин понял, что треск был автоматной очередью. До чего же быстро он отучился различать звуки боя! Треск повторился. Он казался далеким и совсем не страшным. Ни Степан, ни Николай не изменили темпа езды. Только Степан, поравнявшись с товарищами, резко остановился, а Николай так и катился, склонившись почти к самому асфальту, пока не ткнулся головой Олегу под колени. Тот от неожиданности выпустил из рук край турникета. Металлическая секция ухнула вниз и ударила в плечо Николая, который сперва повалился набок, потом со стоном перекатился на спину. Воротник его олимпийки был черным от крови. Тонкая красная струйка медленно вытекала из уголка рта.
Крот склонился над раненым, за шнурки развел в стороны края олимпийки и вздохнул сквозь зубы. Похоже было, что Николаю пулей выбило кадык.
— Не… оставляйте… меня, — с трудом проговорил раненый.
Гарин с ужасом смотрел, как над раной медленно набухают и лопаются розовые пузыри.
Проводник досадливо поморщился и бросил быстрый взгляд в ту сторону, откуда доносился собачий лай, который с каждой секундой становился громче.
— Мы не можем тебя взять.