Ирм упал, пропуская очередь над собой, перекатился, с положения лежа, не прицеливаясь, выстрелил, даже не надеясь на успех. Но Ирм все же попал, и стрелок, который даже не скрывался, с перебитой пулей грудью упал на землю. Наемник на четвереньках быстро отполз к каменной стене, перед которой стояли мусорные баки, прижался к ней, сделал глубокий вдох. Быстро билось сердце, пульсировало в висках, тряслись руки, от страха скрутило живот. Бояться в такой ситуации было не стыдно, стыдно стало бы, если бы страх этот взял верх над бойцом.
В паре метров от Ирма в грязь шлепнулось что-то тяжелое. Рефлексы сработали быстрей, чем пришло полное понимание, потому наемник сначала вскочил на ноги и только потом увидел гранату.
Только адреналин помог сталкеру вовремя отпрыгнуть в несколько скачков на три с половиной метра, а после этого вновь упасть. Скрестив ноги, защищая тем самым бедренные артерии, наемник широко раскрыл рот, зачерпнув в него грязи, зажал уши и прижал локти к телу. Дальше все зависело только от Его Величества Случая.
Сначала пришла боль, только потом звук взрыва. Ирм ощутил, как обожгло спину, руку, плечо, успел ощутить сладковато-металлический привкус крови во рту. Звон в ушах был навязчивым и поглощающим все другие звуки. В глазах потемнело, и последним, что успел увидеть Ирм, был силуэт в черном длинном плаще, который в полубреду наемник принял за старуху с косой, тогда даже еще не подозревая, что это был самый настоящий ангел-хранитель.
Глава 2
Вита трясла неподвижные тела бойцов, уговаривала их открыть глаза, задышать, подняться, умоляла их пожить еще немного. Но ее мольбы никто не слышал. Мертвецы молчали и смотрели пустыми глазами в небо. Они умерли быстро, не успев даже достойно принять бой, без второго шанса. Да и шанс этот в Зоне выпадает редко. Она отвела каждому столько времени, сколько посчитала нужным.
К изуродованному трупу девушки Вита подходить не стала. У двоих мужчин были сквозные ранения грудной клетки: крупнокалиберная винтовка пробила дорогую экипировку и оставила крупные, размером с кулак, дыры в их телах. Вита долго сидела рядом с трупами, пока не услышала тихий скулеж за мусорными баками. Она бесшумно поднялась, кошкой метнулась на звук и заметила пришедшего в себя и стонущего от боли наемника. Ирм был похож на живой труп. Кровь из рассеченной брови залила его лицо, перемешалась с грязью и засохла коркой на коже.
– Живой. – Тонкие губы девушки сложились в улыбку.
Ирм потянулся к оружию, но немыми пальцами он хватал только воздух рядом с собой. Верного немецкого автомата поблизости не было. Наемник не сразу сообразил, что оружие он бросил, когда спасался от гранаты.
Вита смотрела на раненого бойца, почти не моргая.
Девчонка, которой можно было дать лет девятнадцать, в этом месте смотрелась органично, но максимально нелепо. На одном плече у нее небрежно висел АЕК, на другом – худой рюкзак, а вместо хорошей экипировки на ней был длинный плащ. С таким вооружением и в таком виде в Московской Зоне не выживают даже самые главные везунчики. Но она была жива, улыбалась, на испуганном лице ее горел румянец, сверкали белые зубы, волосы были чистые, и от нее не несло потом и прочими запахами, свойственными каждому сталкеру из-за отсутствия гигиены.
– Идти сможешь? – Слишком грубый для этой хрупкой на вид девушки голос вернул на секунду Ирму возможность трезво мыслить. Наемник с третьей попытки и не без помощи этой девушки смог сесть, затем, опираясь на благородно подставленное плечо, встать. Но ноги его от боли подкосились, и солдат удачи начал заваливаться на землю. Девчонка помогла удержаться сталкеру в вертикальном положении, и Ирм удивился тому, откуда в ней столько сил.
– Не могу. – От боли в боку наемник до крови закусил губу и взвыл.
Вита посмотрела на парня воспаленными, словно от недосыпа, глазами – влажными и холодными. Усадив раненого снова на землю, девушка отошла от него, вернулась к трупу Лоры, перевернула тело и расстегнула ее рюкзак в поисках походной аптечки. От этого хладнокровия Ирму стало не по себе. Даже у видавшего жизнь наемника труп с разорванной, словно переспелый арбуз, головой вызывал рвотные позывы. Он всегда думал так: «Кто бы и что бы там ни говорил, к смерти привыкнуть нельзя. Как только смерть становится обыденностью, можно смело пускать себе пулю в висок, ибо от Человека в тебе уже ничего не осталось».