— Ах ты, избави́тельница моя! — сказала Василиса куколке. — Ты от беды меня спасла!
— Тебе осталось только обед состряпать, — отвечала куколка, влезая в карман Василисы. — Состряпай с Богом да и отдыхай на здоровье!
К вечеру Василиса собрала на стол и ждёт Бабу-Ягу. На́чало смеркаться, мелькнул за воротами чёрный всадник — и совсем стемнело, только светились глаза у черепо́в. Затрещали деревья, захрустели листья — едет Баба-Яга. Василиса встретила её.
— Всё ли сделано? — спрашивает Яга.
— Изволь посмотреть сама, бабушка! — молвила Василиса.
Баба-Яга всё осмотрела, подосадовала, что не на что рассердиться, и говорит:
— Ну хорошо!
Потом крикнула:
— Верные мои слуги, сердечные други, смели́те мне пшеницу!
Явились три пары рук, схватили пшеницу и унесли вон с глаз. Баба-Яга наелась, стала ложиться спать и опять даёт наказ Василисе:
— Завтра сделай ты то же, что и нынче, да сверх того возьми из за́крома мак да очисти его от земли по зёрнышку: вишь, кто-то по злобе земли в него намешал!
Сказала старуха, повернулась к стене и захрапела, а Василиса принялась кормить свою куколку. Куколка поела и сказала ей по-вчерашнему:
— Молись Богу да ложись спать: утро вечера мудренее, всё будет сделано, Василисушка!
Наутро Баба-Яга опять уехала в ступе со двора, а Василиса с куколкой всю работу тотчас справили. Старуха воротилась, оглядела всё и крикнула:
— Верные мои слуги, сердечные други, выжмите из мака масло!
Явились три пары рук, схватили мак и унесли с глаз. Баба-Яга стала обедать. Она ест, а Василиса молча стоит.
— Что же ты ни о чём не говоришь со мной? — сказала Баба-Яга. — Стоишь как немая!
— Не смею, — отвечала Василиса, — а если позволишь, то мне хотелось бы спросить тебя кой о чём.
— Спрашивай! Только не всякий вопрос к добру ведёт: много будешь знать, скоро состаришься!
— Я хочу спросить тебя, бабушка, только о том, что видела: когда я шла к тебе, меня обогнал всадник на белом коне, сам белый и в белой одежде. Кто он такой?
— Это день мой ясный, — отвечала Баба-Яга.
— Потом обогнал меня другой всадник — на красном коне, сам красный и весь в красное одет. Это кто такой?
— Это моё солнышко красное! — отвечала Баба Яга.
— А что значит чёрный всадник, который обогнал меня у самых твоих ворот, бабушка?
— Это ночь моя тёмная. Все мои слуги верные!
Василиса вспомнила о трёх парах рук, но смолчала.
— Что же ты ещё не спра́шиваешь? — молвит Баба-Яга.
— Будет с меня и этого. Сама ж ты, бабушка, сказала, что много узнаешь — состаришься!
— Хорошо, — сказала Баба-Яга, — что ты спрашиваешь только о том, что видела за двором, а не во дворе! Я не люблю, чтоб у меня сор из избы выносили, и слишком любопытных ем! Теперь я тебя спрошу: как успеваешь ты исполнять работу, которую я задаю тебе?
— Мне помогает благословение моей матери, — отвечала Василиса.
— Так вот оно что! Убирайся же ты от меня, благословенная дочка! Не нужно мне благословенных!
Вытащила она Василису из горницы и вытолкала за ворота. Потом сняла с забора череп с горящими глазами и, наткнув на палку, отдала ей:
— Вот тебе огонь для мачехиных дочек, возьми его: они ведь за этим тебя сюда послали!
Бегом пустилась Василиса при свете черепа, который погас только с наступлением утра. И наконец к вечеру другого дня добралась до своего дома. Подходя к воро́там, она хотела было бросить уж череп: «Верно, дома, — думает себе, — уж больше в огне не нуждаются». Но вдруг послышался глухой голос из черепа:
— Не бросай меня, неси к мачехе!
Она взглянула на дом мачехи и, не видя ни в одном окне огонька, решилась идти туда с черепом. Впервые встретили её ласково и рассказали, что с той поры, как она ушла, у них не было в доме огня: сами высечь никак не могли, а который огонь приносили от соседей — тот погасал, как только входили с ним в горницу.
— Авось твой огонь будет держаться! — сказала мачеха. Внесли череп в горницу, а глаза из черепа так и глядят на мачеху и её дочерей, так и жгут! Те было прятаться, но куда ни бросятся — глаза всюду за ними так и следят. К утру совсем сожгло их в уголь, одну Василису не тронуло.
Поутру Василиса зарыла череп в землю, заперла дом на замок, пошла в город и попросилась на житьё к одной безродной старушке. Живёт себе и поджидает отца. Вот как-то говорит она старушке:
— Скучно мне сидеть без дела, бабушка! Сходи купи мне льна самого лучшего: я хоть прясть буду!