В это же время выступил с резолюцией по еврейскому вопросу и ландтаг коренных прусских земель, который также штурмовался петициями евреев и их христианских заступников. Резолюция гласила: просить короля о распространении эдикта 1812 года на всю Пруссию (т. е. и на новые ее провинции, присоединенные в 1815 г.), допустить евреев к академическим и всяким государственным должностям и дать еврейским общинам права корпораций. В резолюции не говорилось о необходимости допущения еврейского представительства в ландтагах, но и то, что в ней было, превосходило меру прусского либерализма. Сходную резолюцию принял, после упоркого сопротивления со стороны адептов «христианского государства», и бранденбургский ландтаг. С различными оговорками такие же резолюции в пользу равноправия приняли ландтаги Силезии и Познани. В большинстве резолюций указывалось на быстрый культурный рост еврейства, несовместимый с гражданским бесправием. Решительно против эмансипации высказался только ландтаг Саксонской провинции, наиболее реакционный во всей Пруссии.
На все эти резолюции ландтагов правительство отвечало, что все еще разрабатывается особый «закон о евреях», но при этом давало понять, что король не склонен к уравнению евреев в политических правах. Наконец долгожданный законопроект правительства предстал пред судом общества в необычайной для Пруссии обстановке. Весною 1847 года был созван в Берлине Соединенный ландтаг (Vereinigter Landtag), состоявший из представителей всех провинциальных ландтагов, — суррогат парламента с одними только совещательными функциями. В числе других правительственных проектов Соединенному ландтагу был представлен проект нового основного закона о евреях. Проект был составлен в духе тогдашних официальных воззрений: с одной стороны, предлагалось осуществить эмансипационный акт 1812 года без всяких ограничений в области лично-правовых отношений, а с другой — последовательно проводился принцип «христианского государства» в области публично-правовой. Страстные прения при обсуждении проекта в обеих куриях ландтага, дворянской и трехсословной (14—18 июня), показали, что между реакционным правительством и обществом уже нет былого единодушия. Правительство нашло поддержку только в «господской» курии; в общей же натолкнулось на сильную оппозицию. Министр Тиле доказывал, что евреи не могут быть допущены к участию в законодательстве и управлении, которые в христианском государстве должны быть «пропитаны духом христианства». При этом Тиле выразился, что «еврей по существу не может иметь другого отечества, кроме того, которое указывается его религией: Сион есть отечество евреев». Депутат Бисмарк-Шенгаузен, будущий рейхсканцлер, выступил с речью в откровенно консервативном духе: «Я не враг евреев и даже в известных случаях люблю их. Я предоставил бы им все права, но не право занимать административную должность в христианском государстве. Признаюсь, что я полон предубеждений против них, которые я всосал с молоком матери, я чувствовал бы себя униженным при мысли, что народным представителем является еврей». Бисмарку возражала либеральная оппозиция, доказывая, что средневековые предрассудки неуместны в современном государстве. После долгих прений и неизбежных компромиссов был наконец принят ландтагом и утвержден королем «закон об устройстве евреев» (23 июля 1847).