В одном из заседаний нижней палаты, где снова обсуждался еврейский вопрос, под видом общего билля о реформе парламентской присяги (25 мая 1854 г.), принял участие в дебатах и Вениамин Дизраэли. Развивая высказанную им в 1847 году мысль (выше, § 31), Дизраэли прибавил к ней характерный апофеоз еврейской нации: «Я защищаю равноправие евреев, потому что верю, что еврейская раса является одной из тех, которой человечество обязано чрезвычайно многим. И если я слышу, что допущение евреев в парламент угрожает христианскому характеру данного собрания и всего нашего общества, то мне хочется сказать: именно потому, что данное собрание и наше общество исповедуют христианство, требование гражданского и политического равноправия не может не быть удовлетворено... Мы должны помнить, что еврейский народ не молодой народ, только что вступивший на мировую арену, который исчезнет, если мы не дадим ему ходу. Это — древний, знаменитый, многотерпеливый народ, который в конце концов добьется своего. Я надеюсь, — закончил с легкой иронией оратор, — что парламент Англии будет существовать вечно, но я не могу не напомнить, что евреи пережили ассирийских царей, египетских фараонов, римских цезарей и арабских халифов». Однако и иудео-христианское красноречие Дизраэли не подействовало на членов верхней палаты.
Крымская война на время отвлекла внимание от еврейского вопроса, а когда он был вновь поставлен в 1857 г. министерством Пальмерстона, повторилось прежнее разногласие между двумя палатами. Теперь уже истощилось терпение у всех участников спора. Назрела потребность компромисса, и его принесла сессия 1858 года. В согласительной комиссии обеих палат принято было решение, что каждой из них предоставляется право в каждом отдельном случае изменять формулу присяги для избранного депутата-еврея. С этой поправкой билль о присяге наконец прошел в обеих палатах и после королевской санкции (23 июля 1858 г.) получил силу закона. Через три дня нижняя палата постановила (большинством 69 против 37) допустить Лионеля Ротшильда к заседаниям. В своей присяге Ротшильд опустил слова «по истиной вере христианина» и закончил: «так да поможет мне Иегова». Ревнители церкви в английском обществе возмущались этой уступчивостью парламента; некоторые священники в своих проповедях молили Бога, чтобы он простил Англии грех допущения депутата без христианской присяги. Но жизнь шла мимо этих обломков старины. На выборах 1859 года прошел в нижнюю палату вновь избранный от Гринвича Саломонс и принял присягу также в еврейской форме. В следующие годы новоизбранные еврейские депутаты присягали в таком же порядке, каждый раз после особого вотума палаты. Только в 1866 г. обе палаты приняли билль об общем изменении текста парламентской присяги в такой форме, которая не могла бы стеснять ни христианских «диссентеров», ни евреев.
Медленно совершалась эмансипация английских евреев, но, когда она уже была узаконена, она осуществлялась добросовестно, без реакционных промежутков. Верхам еврейской буржуазии открылась дорога к государственным и высшим муниципальным должностям. Еще незадолго до акта 1858 года удаленный из парламента Давид Саломонс был избран на почетнейший пост лорд-мэра Лондона (1855), как бы в виде протеста против медлительности парламента В 1865 г. лорд-мэром состоял еврей Бенджамен Филипс. С течением времени еврейские имена появились в списках членов либеральных министерств. Свою традиционную верность либеральной партии еврейское общество нарушило только в 70-е годы, когда во главе консервативного министерства стоял Вениамин Дизраэли, ставший лордом Биконсфильдом. Значительная часть еврейских политиков склонилась тогда к консервативной партии, находясь под обаянием «загадочного человека» («а man of mystery»), который, управляя судьбами Англии, с гордостью говорил о своей кровной связи с «самой древней аристократией духа» и отстоял на Берлинском конгрессе равноправие евреев в освобожденных балканских странах.
К концу описываемой эпохи число евреев в Англии достигло 63 000; из них почти половина жила в Лондоне. Этот быстрый рост объясняется притоком эмигрантов из Восточной Европы, особенно из русской, австрийской и прусской Польши. Еще в 50-е годы в бедном квартале Лондона жили скученно эмигрантские семьи, говорившие на «жаргоне» и занимавшиеся мелкой торговлей; дети их обучались в еврейской народной школе (Jews Free School); где усваивали и английский язык. Для многих Лондон был этапом на пути в Америку, но густые массы эмигрантов осели в столице Великобритании. Меньшие группы восточных евреев распределялись по другим промышленным центрам Англии: Манчестер, Ливерпуль, Глазго. Везде они составляли свои особые общины, которые лишь постепенно входили в союз англо-еврейских общин или «объединенных синагог». На социальной лестнице эти пришельцы занимали низшую ступень; над ними стояли два слоя крупной буржуазии: сефарды и ашкеназы-старожилы. Сефарды в это время представляли собою небольшой остаток былой аристократии; они уже давно уступили первенство в общине более многочисленным и активным ашкеназам. Пост главного раввина Великобритании, прежде составлявший монополию сефардов, теперь перешел к ашкеназам. С 1845 года этот пост занимал Натан Маркус Адлер, уроженец Ганновера, получивший образование в германском университете, но оставшийся противником немецко-еврейской реформации. Когда он вступил в должность главного раввина, в английском еврействе кипел бой между ортодоксами и группою реформистов, выделившеюся в особую общину с синагогою в западной части Лондона. Вражда доходила до того, что правление главной общины отказывалось регистрировать браки между лицами из двух партий, так как реформисты находились под «херемом». Только в 1856 г., в силу общего закона о регистрации смешанных браков, были легализованы браки ортодоксов с реформистами. Скоро остыл и реформистский пафос: реформы не шли дальше новых декораций в синагогах, хорового пения под аккомпанемент органа, проповеди на английском языке и конфирмации тринадцатилетних мальчиков и девочек. Примирительная тактика главного раввина Адлера привела к объединению лондонских синагог в один союз («United Synagogue», 1870). Старый комитет делегатов всех англо-еврейских общин (Board of Deputies of the British Jews), под председательством Моисея Монтефиоре, усилил после эмансипации свою интернациональную деятельность, выступая при помощи английской дипломатии в защиту евреев, гонимых в политически отсталых странах. Тут лондонский комитет вскоре нашел конкурента в парижском «Альянсе», а с 1871 года в его английском двойнике: «Anglo-Jewish Association», который в самом названии своем хотел противопоставить «английский» тип организации парижскому «всемирному». Но так как задачи у всех этих организаций были общие, то им большей частью приходилось координировать свои выступления по еврейским делам в сферах международных.