На свое экономическое положение германские евреи не могли жаловаться. Преобладающий у них торгово-промышленный класс был весьма зажиточен. По профессиональной статистике 1907 года число самостоятельных хозяев составляло у евреев большую половину, а служащих и рабочих меньшую, между тем как у христиан самостоятельных была только одна четверть. В крупных центрах (Берлин, Франкфурт, Бреславль и др.) плательщиков подоходного налога по высшим ставкам было среди евреев процентуально гораздо больше, чем среди христиан. Люди свободных профессий: медики, инженеры, адвокаты — хорошо зарабатывали, если им удавалось достигнуть популярности, и тогда не имели повода жалеть, что их не пускают на государственную службу; их могло огорчать только то, что они не попадали в ряды чтимой в Германии бюрократии и щеголять титулом «тайных советников», которым наивно гордились даже прославленные в науке профессора. Однако большинство лиц свободных профессий, которые вследствие сильной конкуренции оставались без занятий, рвалось на государственную службу. Часто нужда и желание сделать карьеру толкали этих людей на путь крещения. Национальное марранство оставалось естественным орудием самосохранения в этой среде, как мимикрия у животных[31].
Против этого порока поднял свой голос немецкий писатель, которому сионизм внушил мысль, что могут быть интеллигентные евреи и без немецкой национальной маски. Известный экономист В. Зомбарт наделал в то время много шуму своей книгой «Евреи и хозяйственная жизнь» (1910), где он ярко изобразил историческую роль евреев в развитии европейского капитализма начиная с XVII века. Это исследование с коррективами, внесенными в него научной критикой, могло бы иметь важное социальное значение, если бы автор во второй части своей книги не сделал плачевной попытки объяснить экономическую роль евреев не социальным их положением в диаспоре, а какими-то расовыми и психическими особенностями еврейской нации. Но если тут Зомбарт сделал методологическую ошибку, то в оценке современного положения евреев в Германии он оказался проницательнее многих еврейских политиков. В ряде публичных лекций, прочитанных им в разных городах и напечатанных потом в книге «Будущность евреев» («Die Zukunft der Juden», 1912), Зомбарт развивает следующие мысли: если все старания евреев слиться с окружающими народами привели к обратному результату, выразившемуся в антисемитизме, то еврею остается испытанный исторический путь — оставаться самим собою, быть верным своей нации; Агасфер, ищущий смерти и не находящий ее, должен решиться жить как вечный еврей. Еврейство должно «употреблять всю силу своей воли, чтобы наперекор всему миру сохраниться как самостоятельный народный организм, как «Judenvolk». «Ведь еврейский народ, — говорит Зомбарт, — представляет собою один из ценнейших видов человеческого рода. Большой пробел образовался бы в человечестве с исчезновением этого вида. Со времен пророков еврейский народ внес высокую этическую ноту в хор человечества и делает это поныне через лучших своих сынов». Зомбарт приветствует заметное на Востоке национальное возрождение еврейства и осуждает немецких евреев, которые все силы души напрягают, чтобы проникнуть в немецкое общество, считая для себя честью сделаться чиновниками или офицерами. Как ни обидно поведение прусской бюрократии или юнкерства, не желающих иметь евреев в своей среде, но еще обиднее для достоинства еврея его домогательства пробраться в эту среду. «Пусть военная каста пополняется из потомков военных людей». Новейший антисемитизм есть продукт трений между евреями и окружающей средой, участившихся после взаимного сближения, — следовательно, меньше будет трений, если евреи не будут врываться в христианское общество. Парадоксом звучали эти слова в ушах ассимилянтов. Они обвиняли Зомбарта в пособничестве антисемитизму, как раньше трусливо обвиняли в этом сионистов. Большие либеральные газеты, избегавшие говорить о еврейском вопросе, чтобы не напомнить миру о еврейском происхождении их издателей или редакторов, больше всего ругали Зомбарта, который отозвался о такой тактике с заслуженным презрением.
«Союз немецких евреев», ежегодно публиковавший резолюции протеста против лишения евреев чести быть офицерами прусской армии, не подумал о том печальном явлении, что 600 000 германских евреев не имели своих народных представителей ни в имперском рейхстаге, ни в ландтагах отдельных государств Германского союза. Те немногие депутаты-евреи, которые попадали в парламент в качестве членов немецких либеральных или социалистических партий, были связаны догмою отрицания еврейской нации и уже по своему мандату не могли считать себя ее представителями. Во время прений по еврейскому вопросу они очень редко выступали, предпочитая более авторитетные выступления лидеров своих партий, но национал-либералы молчали, а среди прогрессистов или свободомыслящих уже не было таких горячих защитников равноправия, как прежде Риккерт и Рихтер. Социал-демократический депутат рейхстага (в сессии 1902-1906 гг.), Эдуард Бернштейн, был в то время еще далек от интересов еврейства, но нечто от библейского этического социализма было в его учении «ревизионизма», в стремлении заменить в марксизме абсолютный принцип классовой борьбы идеей «сотрудничества классов» и водворить таким образом социальный мир.
В еврейских общинах Германии все еще стояли друг против друга либералы и ортодоксы, окаменелые памятники былых реформационных битв. В конце XIX века радикалы реформы в Берлине подняли агитацию с целью ввести воскресное богослужение в синагогах для тех, которые по своей профессии не могут отдыхать и посещать синагогу по субботам. Против этого восстали не только ортодоксы, но и умеренные либералы. Возгорелась страстная полемика между сторонниками и противниками «второй субботы». Петиция радикалов была отклонена раввинами и большинством членов «собрания представителей» берлинской общины (1898). Через десять лет была сделана новая попытка оживить религиозный либерализм. Созданное в 1908 г. «Объединение либерального еврейства» («Vereinigung fur das liberale Judentum in Deutschland») поручило комиссии из раввинов и ученых мирян составить перечень основных принципов иудаизма (Richtlinien), совместимых с современным миросозерцанием. Проект установил три обязательные догмы: единый чисто духовный Бог справедливости и любви, богоподобие человека в смысле стремления к духовному совершенству, единое человечество, как совокупность детей Божиих, и приближение его к мессианскому идеалу мира и справедливости на земле. Из практических законов иудаизма проект оставлял в силе обряды обрезания, субботы и праздников и смешанное богослужение на еврейском и немецком языках. Однако и этот проект сокращенного иудаизма не был одобрен на конференции объединения в Познани в 1912 году: опасались усиления религиозного раскола.
Более воинственною оказалась та «ортодоксия разрыва» (Trennungs-Orthodoxie), которая в общинах давно стремилась отделиться от «совета нечестивых» реформистов. В том же 1912 г., когда либералы отказались от новой реформы во избежание раздоров, непримиримые ортодоксы Германии, Австрии и России созвали в Катовице съезд раввинов и мирян, на котором была учреждена всемирная организация «Агудас Исроел» («Союз Израиля») для объединения всех «верных закону» и «устройства жизни в духе Торы». Под Торою тут подразумевался весь исторический балласт, от казуистики Талмуда до конституции «Шулхан-аруха». Наступившая скоро война помешала «Агуде» широко развернуть свою деятельность, но после войны эта «воинствующая синагога», имевшая свои центры во Франкфурте и Варшаве, Вене и Иерусалиме, повела систематическую борьбу уже не против ослабевших либералов, а против нового национального движения, в особенности сионизма, поскольку оно не шло под знаменем ортодоксальной Торы.
Влияние национального движения сказалось в том, что даже среди немецких ассимилянтов пустила корни еретическая для них раньше идея солидарности евреев всех стран. Близость Германии к гнездам еврейского горя побудила берлинцев создать организацию с целью оказания помощи евреям Восточной Европы и Ближнего Востока, в особенности Палестины. В 1901 г. был учрежден в Берлине «Союз помощи немецких евреев» («Hilfsverein der deutschen Juden»), главным деятелем которого стал энергичный боец против антисемитизма, публицист Пауль Натан. С первых же шагов союз столкнулся с такими катастрофами, как кишиневский погром 1903 г. и всероссийские погромы 1905 г., и в борьбе с последствиями этих несчастий обнаружил чрезвычайную энергию: через союз прошли миллионные суммы, собранные в Германии и других странах в пользу разгромленных. Натан ездил в Петербург для объяснений с министрами Витте и Столыпиным, но ничего не мог сделать для смягченна юдофобского курса. С тех пор «Союз помощи» сосредоточил свою деятельность на помощи эмигрантам из России и на учреждении еврейских школ на Ближнем Востоке, особенно в Палестине. Здесь берлинские культуртрегеры соперничали с парижскими: они стремились онемечить еврейскую школу, как парижский «Альянс» стремился ее офранцузить. К этому берлинский союз был вынужден в силу взятых им на себя перед германским правительством обязательств в деле распространения немецкой культуры в Азии, где Германия тогда стремилась усилить свое влияние постройкою Багдадской железной дороги. В 1912 г. Hilfsverein приступил к устройству «техникума» в Палестине для поощрения промышленности растущего там еврейского центра, но тут вышло столкновение между руководителями союза и сионистами из-за языка преподавания (дальше, § 53).
31
В одном Берлине в 1904 г. приняло крещение около 500 человек, т. е. сколько раньше крестилось за год во всей Германии (выше, § 5). Участились и смешанные браки. В 1905-1909 гг. они составляли почти четвертую часть (22-25%) всех еврейских браков в Германии, а в Берлине и Гамбурге смешанные браки в некоторые годы достигали 43 и 49 процентов.