В данной связи, думается, правы те наши и западные историки, которые считают, что если оценивать результаты реформы не числом созданных хуторов и отрубов, а также не масштабами роста сельскохозяйственного производства, а числом крестьян, которые ходатайствовали о проведении внутри– надельного размежевания и надлежащего землеустройства (неважно единоличного или группового), можно намного лучше, объективнее представить действительное отношение крестьян к столыпинской перестройке поземельных отношений. Тот факт, что к 1916 г. около половины крестьянских дворов тех регионов, где реформа проводилась (а ее действие не распространялось на общинные наделы казаков, а также инородцев и колонистов), искали той или иной помощи от государства в реорганизации своего хозяйства, говорит сам за себя.
Однако не следует, разумеется, сбрасывать при этом со счетов ни масштабов, ни эффективности насаждения хуторов и отрубов, ни тем более воздействия всей совокупности реформаторских действий властей на состояние сельскохозяйственного производства. Согласно официальным данным на 1 января 1916 г. была отведена в единоличное владение земля почти 1210 тыс. домохозяевам 47 губерний Европейской России, что составляло немногим более десятой части общего числа крестьянских хозяйств, зарегистрированных здесь переписью 1916 г. Столь скромные масштабы строительства хуторских и отрубных хозяйств объясняются психологической и иной неподготовленностью крестьянства к радикальному переходу на новые условия хозяйствования, противодействием общины этому переходу и ограниченными возможностями государства оказать необходимую помощь в благоустройстве выделенцев из общины. Однако, если к хуторянам и отрубщикам прибавить остальных домохозяев, воспользовавшихся правом выхода из общины как на основании указа 9 ноября 1906 г., так и Закона от 14 июня 1910 г., то получим цифру в 2 с лишним раза большую – почти 2,5 млн дворов, или 26,9% общинников. Но из них 914 тыс. сразу же продали свои наделы, чтобы переселиться за Урал, переехать в город или купить землю через Крестьянский банк. Удельный вес выходцев из общин был особенно высок в новороссийских губерниях – до 60%, Правобережной Украине (до 50%) и в ряде центральных губерний: Самарской (49%), Курской (44%), Орловской, Московской (31%). Таким образом, больше всего был выход в районах сравнительно развитого капитализма и в местностях острого малоземелья, где наделы не обеспечивали земледельцам прожиточного минимума.
При оценке общих итогов реформы следует обязательно учитывать и масштабы землеустройства, которое для крестьян имело еще большую привлекательность, чем выход из общины. Работы по внутринадельному размежеванию начали проводиться после издания указа 4 марта 1906 г. о землеустройстве, но широкий масштаб они приобрели после принятия закона 29 мая 1911 г., который установил, что проведение землеустройства и передача землеустроенного участка в собственность не требовали предварительного выхода из общины (а это было необходимым условием до издания закона 1911 г.).
Вот почему после 1911 г. кривая числа заявлений о выходе из общины резко пошла вниз, но еще сильнее возросло количество заявлений о землеустройстве. И если на 1907—1910 гг. пришлось 75% всех выходов из общин, но только 36% землеустроенных дворов, а заявления о землеустройстве подали 2 млн домохозяев, то в 1911—1915 гг. таких заявлений было уже 4,2 млн, что в 2 с лишним раза превышало численность заявлений о выходе из общины.
Целью землеустройства являлось улучшение землепользования не только выходцам из общин, но целым общинам и группам дворов, пожелавшим провести внутринадельное размежевание без выхода из состава сельского общества. К 1915 г. из 6,2 млн заявивших о землеустройстве, акты об отводе участков были утверждены 2,4 млн домохозяевам и еще 1,1 млн участков отведены в натуре. Общая площадь землеустроенных хозяйств составила 21,3 млн десятин, что превосходило территорию Италии. Начавшаяся война помешала продолжению работ. Кроме того, она лишила правительство возможности распространить действия реформы на активно заселяемые в этот период окраины страны. А именно в этих районах тяга крестьян к обретению надельной земли в собственность была особенно сильной. Так при обследовании в 1911 г. хозяйств старожилов-стодесятинников далекой Приморской области выяснилось, что на вопрос анкеты, желает ли тот или иной хозяин выделиться из общины, чтобы получить надел в личную собственность, ответили 71,5% всех дворовладельцев, и из них 77,2% высказались за выдел, а за сохранение прежнего порядка землепользования только 22,8%.