Граммофон замолк. Раздались аплодисменты Танцоры вновь столпились перед Президентом.
- Дамы и господа. Вас, видимо, интересует, чем вызвано нынешнее чрезвычайное собрание. Причина весьма серьезная.
Провал нашей последней операции не был случайным. То, что в ту ночь полиция оказалась на месте действия, не было простым совпадением. Среди нас есть предатель.
Державшиеся парами, танцоры с опаской отшатнулись друг от друга. Каждый из членов организации, казалось, мгновенно сжался, как сжимается улитка, если ее тронуть пальцем.
- Вы, конечно, не забыли конфуза, каким завершилось дело с динглвудскими жемчугами,- резко продолжал Президент.- Можете припомнить и менее крупные операции, давшие неудовлетворительный результат. Причины всех наших неудач прослежены до конца. Я рад сообщить вам, что теперь нам можно не беспокоиться. Предатель выявлен и будет устранен. Ошибок больше не будет. С введенным в обман членом Общества, который завербовал предателя в наши ряды, поступят таким образом, чтобы его беспечность впередь не приводила к нежелагельным последствиям.
Тревожиться нет оснований.
Каждый скользил взглядом по остальным, пытаясь опознать предателя и его несчастного поручителя. Под одной из черных масок от лица у кого-то наверняка отхлынула кровь, а у кого-то под душным бархатом лоб наверняка покрылся испариной - и отнюдь не от танцев. Но маски скрывали все.
- Дамы и господа, прошу приглашать партнеров на следующий танец.
Граммофон заиграл старый, полузабытый мотивчик "И никто меня не любит". Девушку в красном пригласила высокая маска в вечернем костюме. На руку Роджерса легла чья-то ладонь - он вздрогнул. Маленькая полная женщина в зеленом джемпере вложила холодные пальцы ему в руки. Танец шел своим чередом.
Когда музыка смолкла среди привычных хлопков, каждый замер в ожидании. Президент снова возвысил голос:
- Дамы и господа, прошу держать себя свободно. Мы на танцах, а не на общественном собрании.
Роджерс усадил партнершу и принес ей мороженое. Наклоняясь, он отметил, как учащенно поднимается и опускается ее грудь.
- Дамы и господа!-бесконечному перерыву наступил конец.- Не сомневаюсь, что вы жаждете сию же минуту освободиться от чувства мучительной неизвестности. Я назову вам этих лиц. Номер Тридцать седьмой!
Какой-то мужчина вскочил со страшным придушенным воплем.
- Молчать!
Несчастный подавился собственным криком, и, всхлипывая, забормотал:
- Да чтобы я - да у меня и в мыслях не было, клянусь чем угодно - я ни в чем не виноват.
- Молчать. Вы проявили неосторожность. С вами разберутся.
Если у вас есть что сказать в защиту собственной глупости, я выслушаю вас позже. Сядьте.
Номер Тридцать седьмой рухнул на стул- Чтобы вытереть испарину, он пропихнул под маску носовой платок. К нему подошли и встали рядом двое высоких мужчин. Все прочие отпрянули с инстинктивным отвращением здоровых людей к пораженному смертельным недугом.
Заиграл граммофон.
- Дамы и господа, я называю предателя. Номер Двадцать первый, выйдите вперед.
Роджерс вышел вперед. Страх и омерзение, излучаемые сорока семью парами глаз, прошибали его насквозь. Бедняга Джукс испустил новый вопль:
- О господи! О господи!
- Молчать! Номер Двадцать первый, снимите маску.
Предатель стянул с лица плотный бархат. Все с острой ненавистью пожирали его глазами.
- Номер Тридцать седьмой, вы привели сюда этого человека, назвав его Джозефом Роджерсом, бывшим вторым лакеем в услужении у герцогини Денверской, уволенным за мелкое воровство. Вы проверили?
- Проверял, и еще как проверял! Видит бог, все было без обмана. Его опознали два других слуги. Я наводил справки. Все про него подтвердилось, клянусь небом.
Президент бросил взгляд на листок, что лежал перед ним, затем снова посмотрел на часы:
-- Дамы и господа, прошу приглашать партнеров...
Номер Двадцать первый стоял неподвижно; руки ему завернули за спину и связали, на кисти надели наручники, а вокруг него двигалась в танце сама судьба. Танец кончился, раздались хлопки, прозвучавшие как рукоплескания толпы у гильотины в предвкушении свежей крови.
- Номер Двадцать первый, вы были представлены как Джозеф Роджерс, лакей, уволенный за кражу. Это ваше настоящее имя?
- Нет.
- Так кто же вы?
- Питер Гибель Бридон Уимзи.
- Мы считали вас мертвым.
- Естественно. Именно так вы и должны были считать.
- Что случилось с настоящим Джозефом Роджерсом?
- Он умер за границей. Я занял его место. Должен сказать, что с ваших людей нельзя спрашивать за то, что они меня не распознали. Я не просто занял место Роджерса - я стал Роджерсом.
Даже тогда, когда меня никто не мог видеть, я ходил как Роджерс, спал как Роджерс, читал книги Роджерса и носил его одежду.
В конце концов я начал думать почти как Роджерс. Добиться успешного перевоплощения можно только одним путем - не давать себе и малейшей поблажки.
- Понимаю. Ограбление вашей собственной квартиры было подстроено?
- Разумеется.
- И вы допустили ограбление вдовствующей герцогини, вашей матушки?
- Допустил. Уродливая была диадема, человек с хорошим вкусом не станет по ней сокрушаться. Кстати, нельзя ли мне закурить?
- Нельзя. Дамы и господа...
Танец напоминал автоматическое дрыганье марионеток - руки подергивались, ноги заплетались. Пленник наблюдал за танцорами с видом критическим и в то же время отрешенным.
- Номера Пятнадцатый, Двадцать второй и Сорок девятый, вы вели наблюдение за арестованным. Он пытался вступить с кем-нибудь в контакт?
- Не пытался,- ответил за всех номер Двадцать второй.
Его письма и посылки просматривались, телефон прослушивался, за его передвижениями следили. Водопроводные и канализационные трубы в его доме также были под наблюдением на предмет возможного перестукивания морзянкой.
- Вы отвечаете за свои слова?
- Целиком и полностью.
- Арестованный, имелись ли у вас в этой операции сообщники? Говорите правду, в противном случае вам будет еще хуже,
чем можно ожидать.
- У меня не было сообщников. Я не видел необходимости рисковать.
- Возможно. Тем не менее отнюдь не помешает надлежащим образом позаботиться об этом типе из Скотленд-Ярда - как его там? - Паркере. А также о личном камердинере арестованного Мервине Бантере и, вероятно, о его матери и сестре. Брат его осел и дурак, так что мне кажется маловероятным, чтобы арестованный посвящал его в свои тайны. В данном случае, полагаю, можно ограничиться предупредительным наблюдением.
Судя по всему, пленник впервые за весь вечер утратил спокойствие.
- Сэр, уверяю вас, мои матушка и сестра не знают ровным счетом ничего, что могло бы представлять для Общества малейшую опасность.
- Вам следовало раньше о них подумать. Дамы и господа, прошу вас...
- Нет! Нет! - пародия на светский прием стала для собравшихся уже и физически непереносимой.- Нет! Кончайте с ним.
Хватит! Нужно расходиться. Тут оставаться опасно. Полиция...
- Молчать! - Президент обвел взглядом толпу. От нее исходила опасность. Он уступил: - Хорошо. Уведите арестованного и успокойте, подвергнув обработке номер четыре. И потрудитесь сперва подробно объяснить ему, в чем она заключается.
- А-а! - глаза присутствующих загорелись волчьим злорадством. Уимзи почувствовал, как его руки зажали в железной хватке.
- Минутку! Ради всего святого, дайте мне умереть по-человечески.